После стольких дней в пути водные процедуры, какими неудобными они бы ни были, доставили удовольствие. Вновь оказавшись в предбаннике, она чувствовала себя другим человеком. Однако одежда оставалась грязной и надевать ее теперь совсем не хотелось.

Омарейл какое-то время растерянно смотрела на неаккуратную кучу, пытаясь сообразить, как все это почистить. Она слышала о том, что одежду сушили перед тем, как вернуть в шкафы, а это означало, что для чистки ее следовало намочить. Наконец, она предположила, что одежду можно было помыть, как волосы. Набрав воды в таз, она скинула туда все, кроме плаща с мехом – тот просто не поместился. Взяв мыло, она начала натирать им мокрые тряпки. Затем пришлось слить не один таз, чтобы прополоскать их. И в тот момент, когда последняя, теперь уже прозрачная порция воды была вылита на пол, Омарейл поняла, что помимо мокрой одежды и одного сухого плаща, у нее ничего не осталось.

Сев на скамейку, она готова была расплакаться. В этот момент в дверь постучали и по ту сторону раздался голос Мая:

– Мираж, у тебя все в порядке? Даррит волнуется.

Она издала нервный смешок.

– Да, все в порядке, – ответила она, стараясь звучать равнодушно.

Повисла пауза.

– А ты не могла бы уже закончить и выйти? Мы тоже хотим помыться.

Омарейл закусила губу.

– Да, да, конечно… – И когда уже послышались удаляющиеся шаги, она проговорила: – Просто у меня небольшая проблема.

Судя по шагам, Май вернулся к двери.

– Э-эм, какого рода проблема? – явно смущенный, уточнил он.

Омарейл оглядела разложенную на печке одежду и все же объяснила, в чем было дело. По ту сторону какое-то время царила тишина, затем Май рассмеялся. Рассмеялся от души, так искренне и открыто, что Омарейл не смогла обидеться на него. Вместо этого она тоже рассмеялась. Ситуация действительно была до смешного нелепой.

– Я схожу за подмогой, – сообщил он и удалился.

Через некоторое время в дверь опять постучали. На этот раз это была жена хозяина «Лондрара», она принесла Омарейл темно-серое платье из шерсти. Длинное и простое по крою, оно плотно сидело на фигуре, лишь подол расширялся книзу как колокольчик. Нижняя одежда Омарейл успела подсохнуть на горячей печке, а вот брюки и сюртук оставались влажными, поэтому платье она приняла с благодарностью. Накинув плащ, она добежала до основного здания постоялого двора. Там, в тесной таверне сидели все ее компаньоны.

Чувствуя, что гордость была уязвлена, Омарейл скинула плащ и приняла независимый вид. Буря, Пилигрим, Даррит и Май посмотрели на нее, но никто не вздумал смеяться.

– Тебе идет это платье, – безмятежно заявил Май. – Ты просто как принцесса.

Омарейл не смогла скрыть улыбку.

Когда она села за стол со всеми, перед ней появилась миска с похлебкой из овощей.

– Надеюсь, вода еще осталась? – уточнил Май, громко прихлебывая суп.

Омарейл перевела на него напряженный взгляд.

– Я не знаю… я не думала об этом.

Май застонал.

Воды все же хватило на всех, но Омарейл об этом уже не узнала. Утомленная долгим путешествием, сытая простым ужином и, наконец, ощутившая привычный комфорт хорошей кровати, она уснула, стоило ее голове коснуться подушки.

Все утопало в тумане. Река, деревня чуть вдали, горы. Даже соседних построек постоялого двора «Лондрар» не было видно из окна комнаты Омарейл. Все было белым, будто мир потонул в стакане молока.

Принцесса спустилась к завтраку – все еще в платье, хотя ее сухую одежду принесли к ней в комнату накануне вечером. Тогда же она заплатила хозяйке, чтобы оставить наряд себе: ей требовалась одежда на смену.

Даррит и Пилигрим пили чай. Буря, по их словам, уже позавтракала и вышла на прогулку. Омарейл снова взглянула в окно – идти гулять в такой туман мог только сумасшедший.

– Она не может находиться взаперти, – пояснил Пилигрим, отламывая ломоть хлеба от большой буханки. – Несколько часов в помещении, и она начинает сходить с ума. Но не думай, она не заблудится. Ты можешь выкинуть ее в открытое море, и она найдет путь домой.

Омарейл чуть улыбнулась. Она уже слышала, как другой человек говорил о другой девушке с такой же смесью антипатии и восхищения. Она чуть склонила голову набок.

– Необычные эмоции вы испытываете к Буре, Пилигрим…

Тот издал сердитый рык.

– Вот за это не люблю вас, эксплетов, – рыкнул он, громко поставил на стол пустую чашку и в несколько шагов покинул таверну.

– Неужели тоже пошел гулять? – задумчиво произнесла Омарейл. – Не могу представить, что заставляет их идти на улицу в такое время… Почему ты так смотришь на меня, Даррит?

Порой она сожалела, что эксплеты не могли прочесть эмоции друг друга.

Он чуть сощурил глаза и долгое время просто продолжал молча рассматривать ее. Омарейл неторопливо намазала хлеб маслом, совершенно точно зная, что он слышал вопрос, и ответил бы, если бы хотел.

– Я совсем не так представлял вас, – сказал, наконец, он, и на ее вопросительно поднятую бровь продолжил: – В моем воображении принцесса Омарейл всегда была небесным созданием, окруженным всеми благами цивилизации. Не скажу, что много думал об этом, и все же в моей голове был образ изнеженной барышни, воспитанной на классической литературе, вечерами пишущей натюрморты маслом и музицирующей на фортепьяно. Я не думал, что вы избалованы, скорее предполагал, что вынужденная изоляция сделала вас… далекой от реального мира. И сейчас я ожидал бы от вас истерик, недовольства бытовыми условиями, жалоб на трудности и длительность нашего путешествия. Наконец, простого проявления усталости. Но вы… вы совсем другая.

Она посмотрела на собеседника, думая над тем, что он сказал. Что помогало ей держаться? Наверное, внутренний запрет раскисать, жалеть себя, упиваться собственным несчастьем. Пока у нее была цель и был путь, по которому она намеревалась идти, у нее находились силы.

– Думаю, та Омарейл, которую описал ты, не влипла бы в такую историю, – вздохнув, сказала девушка.

– Это верно. – Он кивнул, усмехнувшись.

Принцесса чуть помолчала, а затем спросила:

– Ты не считаешь, что то, что я сделала, – непростительно?

Он задумчиво потер подбородок.

– Если бы узнал обо всем из газет, счел бы вас недисциплинированной, эгоистичной дурочкой. Но из ваших уст история звучит как-то… иначе. Я не чувствую, что вправе винить вас. Не уверен, что могу объяснить почему.

Она не знала, что ответить, чтобы это не звучало слишком сопливо или патетично. От необходимости что-то сказать ее спас Май, который шумно опустился на стул между Дарритом и Омарейл и со счастливой улыбкой пожелал им доброго утра.