Вскоре туман рассеялся. На мосту сделали настил из досок, и путники вернулись в повозку, чтобы продолжить путь. Пилигрим сел рядом с кучером, и Омарейл слышала, как он время от времени давал указания, куда повернуть.

Все пребывали в хорошем расположении духа. Май рассказывал истории из детства, вызывая смех у Омарейл и порой – Бури, а Даррит бесстрастно изучал своих спутников, никак не комментируя происходящее.

– И вот мама сказала, чтобы я, идиот, шел к отцу. Одна штанина оторвана, вторая просто порвана на колене. Отец, как обычно, чистил лодку. Я пришел и сказал, что мама послала меня к нему, и показал на штаны. Отец молча посмотрел на меня, потер подбородок, подошел и просто оторвал вторую штанину. Так я остался в идиотских шортах, в которых был вынужден гулять до воскресенья. Спустя месяца два мы с парнями прыгали с крыши баржи, и, в общем, я ударился лицом о катушку. Такую здоровую железяку. И выбил передний зуб. Мать, увидев меня, чуть не упала в обморок, велела прополоскать рот ромашкой – и отправила к отцу. Тот опять чистил лодку. Увидев меня и изучив мои зубы, он взял нитку и вырвал еще один! Я, если честно, офонарел. И вот, представьте мой ужас, когда я спустя еще месяц сломал себе руку – полетел с пирса и шлепнулся на лодку соседа. Я откровенно боялся идти домой, предполагая, что отец сломает мне вторую руку. Сначала парни, а потом и все соседи едва не несли меня домой, а я бился в истерике. В общем, как оказалось, отец все эти события между собой никак не связывал: штанину он действительно оборвал в воспитательных целях, а вот про зубы – он подумал, что у меня вывалился передний и мать отправила меня к нему, чтобы он вырвал соседний, который тоже шатался. Руку мне ломать он, естественно, не стал. Но я с тех пор все равно в душе жутко боялся, когда мать отправляла меня к нему в качестве наказания.

За окном проплывали серо-голубые долины с голыми деревьями и белесой полоской леса где-то вдали. Было морозно, и Омарейл прятала нос в меховой воротник плаща. Когда ее уже начало клонить в сон, повозка остановилась. Принцесса услышала, как Пилигрим спрыгнул с кучерской скамьи. Через несколько мгновений он открыл дверь повозки. Омарейл воспользовалась предложенной помощью и, вложив свою ладонь в его, осторожно спустилась по ступенькам на промерзшую землю.

Пилигрим намеревался отпустить ее руку, но вдруг вместо того, чтобы расслабить ладонь, сжал кончики ее пальцев и чуть притянул Омарейл к себе. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что привлекло его внимание.

– Интересная застежка.

Она почувствовала, как грудь сжало от неприятного волнения. Два солнечных диска из бронзы с соединявшей их цепочкой держали плащ на ее плечах. Два солнечных диска, которые были символами династии Доминасолис и считались отличительным знаком королевской семьи и семей, к ней приближенных.

– Подарок, – выдохнула Омарейл, вяло улыбнувшись.

Зная, что не сможет держать свой страх при себе, она отвела взгляд. Она надеялась, что это поможет спрятать эмоции от Пилигрима.

Кто-то встал у нее за спиной, и она чуть обернулась. Это был Даррит, он, прищурившись, смотрел на собеседника Омарейл. Последний безразлично хмыкнул и отошел в сторону, чтобы обвести взором полоску редкого леса с затерявшейся среди деревьев хижиной.

Даррит и Омарейл обменялись взглядами, но ни один не сказал ни слова.

Вскоре они оказались у низкой грубо сколоченной калитки. И прежде чем кто-либо успел открыть ее, к ним навстречу вышел мужчина.

Мраморный человек был высоким, широкоплечим, с объемными икрами, будто под замшевыми штанинами скрывались два бочонка эля. Он выглядел так, словно мог пробежать сквозь кирпичную стену. Гладкая кожа была белоснежной, точно мрамор. Только голубые вены паутинами расходились на совершенно лысой голове, мощной шее, жилистых руках. Свободная белая туника лишь подчеркивала его бледность.

Выражение его лица было спокойным, даже умиротворенным. Казалось, его ни капли не удивило появление Пилигрима и он вполне ожидал увидеть его в компании четырех незнакомцев.

– Добрый день, – поздоровался он низким, грудным голосом, от которого Омарейл почему-то вздрогнула.

– День, – устало вздохнул Пилигрим и, наконец, открыл калитку.

Обстановка в доме Мраморного человека была более чем аскетичная: стол с шестью кривоватыми табуретками, несколько полок с кухонной утварью и лежанка на печке. Это было все, что они увидели в первой – и единственной – комнате.

Хозяин усадил гостей за стол и предложил воду и хлеб. Когда скромное угощение утолило жажду и голод путешественников, Пилигрим заговорил:

– Эддарион, эти люди искали тебя…

– Разумеется. – Мраморный человек медленно повернулся к Омарейл и Дарриту и, не моргая, уставился на них необычайно черными глазами.

– Что ты хочешь узнать, дитя? – обратился он к Омарейл.

Даррит нахмурился и сказал:

– Это приватный разговор. Если мы могли бы найти место…

– Позволь говорить девушке, Норт, – оборвал его хозяин дома, и тот застыл, прожигая мужчину суровым взглядом.

Мраморный человек улыбнулся кончиками губ и ответил на немой вопрос:

– Разве Фрая не говорила тебе, что я знаю все?

– Тогда вы должны знать и причину нашего визита, – отозвался Даррит прохладно.

Ему не нравилось ощущение, которое вызывало само присутствие Мраморного человека: будто все они были лишь неразумными детьми рядом с мудрым старцем.

Эддарион сложил руки на груди, отчего мышцы его вздулись, а голубые вены проступили еще сильнее.

– Я – лишь эксплет. Мои знания ограничены чувствами, – сказал он проникновенно.

– Тогда откуда вы знаете, кто я? – спросил Даррит, подозрительно сузив глаза.

– Я чувствую всех. И эксплетов тоже. Особенно эксплетов. Расстояния для меня не помеха. Я чувствовал тебя, когда ты был с Фраей. Когда ты получил свой шрам. Когда она, – он кивнул на Омарейл, – пришла к тебе.

Даррит нахмурился.

– Я почувствовал, когда ты вспомнил обо мне, поэтому знал, что скоро вы появитесь на пороге моего дома.

– Откуда вам известно мое имя? – настойчиво спросил он.

– Я был близким другом Фраи. Мы состояли в переписке, когда ты появился в ее жизни. Она сообщила мне твое имя.

Лицо Даррита вспыхнуло от смешанных эмоций. Омарейл видела, как странным огнем загорелись его глаза.

– Тогда вы знаете… – начал было он с жаром, но затем замер, откинулся на спинку стула и, чуть покосившись на Мая и Бурю, сдержанно закончил: – Впрочем, это позже.

Омарейл стало любопытно, что хотел спросить Даррит, но тут она почувствовала на себе пристальный взгляд Мраморного человека и неловко прочистила горло.

– Господин…

– Ни к чему формальности, дитя, зови меня просто по имени. Мы же не хотим использовать титулы и звания в общении друг с другом.