— Как ты можешь отвернуться от этих жертв, Бет? — не отставала она. — Как ты могла допустить, чтобы твое эмоциональное восприятие мешало тебе руководствоваться логикой фактов?

Я стала объяснять Пай, что я как раз старалась анализировать только факты и что этот телефонный разговор был попыткой собрать в общую картину и фактические данные, и переживания другой стороны, понятные ей переживания потерпевших. Я старалась донести до нее, что мое смятение вызвано тем, что этот случай никак не раскладывается по полочкам, что обстоятельства его совсем не отчетливо черные или белые, а похожи на облако тумана, в который я надеялась проникнуть взглядом. Но Пай чувствовала себя преданной и покинутой, и мне так и не удалось достучаться до ее сознания.

По окончании разговора я долго пребывала в раздумьях о том, справедливо ли Пай обвиняет меня в том, что я позволила себе предаться эмоциям. Так ли это? Душевное волнение Джоан, конечно, передалось и мне. И настойчивые уверения Ричарда, что Тайрон невиновен, тоже подействовали на меня. А письмо Тайрона было таким чистым и исполненным такой душевной боли…

Но возможно, Пай права, и я действительно недостаточно внимательно отнеслась к фактам. Будучи исследователем, я не могу допустить, чтобы эмоции брали верх и вмешивались в мое восприятие происходящего, я обязана придерживаться фактов.

Проходили недели, и я постепенно снова смирилась с ролью наблюдателя.

В конце концов, я ничем не могла помочь Тайрону Бриггсу, судья отстранил меня от участия в этом процессе как специалиста, и с моей стороны было бы некорректно выходить за пределы этой роли. Кроме того, у меня были и другие судебные дела и другие заботы. Мне оставалось просто ждать и смотреть, как будут развиваться события.

* * *

Четыре месяца спустя, 31 июля 1989 года, Апелляционный суд штата постановил отменить приговор Тайрону Бриггсу ввиду неправомерного образа действий присяжных. В постановлении было означено: «Подателю апелляции был нанесен ущерб предвзятым отношением присяжных, что воспрепятствовало объективному рассмотрению дела и, следовательно, вынесению справедливого приговора». Третий процесс был намечен на апрель 1990 года.

17 марта 1990 года в The Seattle Times появилось изложение дела Бриггса на трех полосах. На первой были кратко представлены обстоятельства дела, а также две отдельные статьи, посвященные в основном родственникам обвиняемого и родственникам потерпевших. Я прочитала эти материалы и вновь почувствовала себя подавленной и угнетенной. Одна из потерпевших заявила: «Я хочу, чтобы он рассказал мне, почему он сделал это. Я хочу сказать ему: “Посмотри, что ты сделал со мной!”» В статье, представлявшей другую сторону, мать Тайрона Бриггса рассказывала, как полиция постучалась к ним в дверь и арестовала ее сына. «Мама, не дай им увести меня!» — кричал ей Тайрон, когда полицейские надели на него наручники и повели в патрульную машину. «Не уводите моего сына! — кричала она, но несколько полицейских удерживали ее. — Верните его домой! Верните его!»

Неожиданно для себя я сняла трубку и набрала номер Джоан Спенсер.

— Мы только что разговаривали с Тайроном, — сказала она. Мне показалось, что она была рада меня слышать. — Сейчас он отпущен под залог, но я очень боюсь, что они придерутся к какой-нибудь мелочи, чтобы вернуть его обратно в тюрьму. Знаете, у меня появилась шикарная идея — не желаете ли вы с ним встретиться?

Я не знала, что сказать. Да? Или нет? Или «я не должна»?

— У вас это отнимет всего час времени, — сказала она. — Я заеду за вами и привезу вас к нему домой.

Встретиться с ним? Я задумалась. Это было бы неправильно. Приняв чью-то сторону, я нарушила бы диктуемые моей ролью правила. Но подождите, рассуждала я сама с собой, а о какой такой роли речь? Я же не выступаю экспертом в этом процессе, тут я обычный житель Сиэтла, читатель газет, как и прочие жители Сиэтла. Так почему бы мне не повидаться с ним? Часто ли мне выпадает случай встретиться и побеседовать с подзащитным и его семьей?

И я сказала: «Да, я хотела бы встретиться с ним». На следующее утро в девять часов мы с Джоан Спенсер в ее красной двухдверной «хонде» стремительно взлетали на Кэпитол-Хилл, рассуждая о двух противоборствующих сторонах в этой схватке по поводу виновности или невиновности Тайрона Бриггса. Я решила, что стоит рассказать ей о том моем разговоре с подругой, отозвавшейся о ней, Джоан, как о «либерале с кровоточащим сердцем». Я почувствовала, что причинила ей боль, но было уже поздно.

— Именно так они меня и называют, — сказала она, лавируя в пробке между машинами. — Это они так иронизируют, я правильно понимаю? Вот смотрите, я — жена врача, ведущая спокойную жизнь при своих детях и внуках, и вдруг я делаю какие-то вещи, которыми мне прежде и в голову бы не пришло заниматься. Я выступала по телевидению и говорила о невиновности этого парня. Я стала общественным наблюдателем и вскакиваю в три часа ночи, чтобы убедиться, что этот «осужденный преступник» находится дома и в безопасности, а не шныряет по улицам. Я выступала на собрании общины в баптистской церкви, и там все были темнокожие. Я организовывала петиции, письменные информационные бюллетени, я даже организовала шествие к тюрьме — почему? Я в жизни не занималась никакими маршами! Что, люди полагают, что я все это делаю, будучи заинтересованной стороной? — Она раздраженно пережидала красный свет, постукивая пальцами по рулевому колесу. — Не нужно мне никакого процесса, мне нужен отдых. Мой муж нездоров, он замучился ужинать каждый день в разное время, потому что я внезапно убегаю то на митинги, то на встречи с общественностью.

Ее пальцы сжались в кулак, которым она теперь мягко постукивала по пластиковой поверхности руля.

— Но я не сдамся. И дело не в Тайроне. Он для меня как ребенок. Все мое существо нацелено на то, чтобы добиться освобождения Тайрона. А причина, побуждающая меня ко всем этим действиям, — желание справедливости, и с самого начала для меня было важно именно установить справедливость. — Светофор переключился на зеленый, и мы опять поехали, быстро маневрируя между машинами. — Мне нужно довести это до конца, независимо от того, сколько это потребует времени, сколько денег мне придется потратить из своего кармана и чего это будет стоить мне с точки зрения дружеских и личных отношений. Тут дело не только в Тайроне, причина моих действий намного глубже, нежели весь этот процесс, потому что, наблюдая ход этого разбирательства, я поняла, что, в принципе, кого угодно можно обвинить в чем угодно. Поверьте, когда обвиняемого доставляют в суд, он попадает под действие презумпции виновности, а не невиновности. Тайрон Бриггс был осужден на страницах газет еще до начала судебного процесса. И стоит мне только упомянуть имя Тайрона Бриггса, люди просто выходят из себя и начинают орать всякие мерзости — да если бы они знали, какой он на самом деле славный мальчик. Он еще ребенок, ну просто ребенок, а его жизнь уже разрушена.

Она расправила плечи и еле заметно улыбнулась.

— Либерал с кровоточащим сердцем — это звучит. Я не могу остановиться и не остановлюсь, пока Тайрон не выйдет на свободу.