– Нет, но намек сделаю, что может ускорить следствие. Тит жаден, он не в отца.- Сен-Жермен отошел от колесницы.- Жди меня часа через два.

– Экипаж будет готов, господин.- Теперь Аумтехотеп говорил почтительно-громко, явно адресуя свою речь досужим ушам.- Если господину вздумается задержаться, не соблаговолит ли он послать мне записку, чтобы я мог покормить лошадей?

– Ну разумеется,- откликнулся Сен-Жермен. Он уже шел в сгущавшемся сумраке к высоким дверям, из-за которых неслись смех и возгласы. Акробаты работали, и Тит не сводил с них алчно затуманенных глаз.

Письмо Константина Модестина Дата к префекту преторианской гвардии Титу Флавию Веспасиану.

«Досточтимый префект!

У меня на руках записка, касающаяся Ракоци Сен-Жермена Франциска, в которой спрашивается, не заводил ли он когда-либо со мной разговоры, указывающие на его принадлежность к врагам Рима, и не совершал ли сей чужестранец в моем присутствии чего-либо подозрительного, приводящего к подобному выводу.

Я недоумеваю, не зная, что на это сказать, ибо все действия этого человека ясно показывают, что его интересы совпадают с интересами нашей державы. Он разводит прекрасных мулов и продает их армии по более выгодным ценам, чем многие наши сенаторы. Он активно способствует играм, владея животными и возницами, его руками усовершенствован установленный в Большом цирке орган. Он поставляет патрициям редкостные диковины, причем очень недорого за это берет, и плюс к тому помогает всем обездоленным. Можно ли его в чем-то подозревать? Империя только выиграла бы, если бы все наши римляне походили на Сен-Жермена Франциска.

Чтобы ничего не укрыть, скажу, что лично знал одного человека, которому пресловутый Франциск

чем-то был ненавистен. Армянский ученый Лед Арашнур, посетивший меня два года назад, хулил указанного Франциска, утверждая, что он не вполне человек, а легендарный египетский врачеватель, обладающий секретом неизбывного долголетия. Армянин опирался в своей напраслине на россказни какою-то египетского старика, что само по себе мало с чем сообразно. Всем известно, что армяне – даже самые образованные из них - суеверные дурни, закосневшие в своих страхах перед вещами, невнятными их уму. Безусловно, было бы чистым безумием верить этой легенде. Антипатии между людьми -обычная вещь, но даже если мы предположим, что наш Франциск - странное существо, неспособное пересечь бегущую воду или выдерживать солнечный свет, то придем к совершеннейшей несуразице. Весь Рим наблюдал Сен-Жермена в дневное время, а если бы его пугала вода, зачем бы он поселился неподалеку от Тибра?

В записке упоминается о рабах, принадлежащих Франциску и арестованных по обвинению в бунтарских замашках. Во всем Риме не найдется невольников, у каковых имелось бы меньше причин бунтовать. Люди этого человека всегда сыты, живут в прекрасных условиях, с ними хорошо обращаются, и каждому дается шанс развить свой талант. Среди них нет дезертиров, беглых чужеземных наемников и гладиаторов. Кому понадобилось их обвинять? Если бы меня попросили установить степень вины этих несчастных, я бы немедленно отпустил их восвояси, повелев уплатить компенсацию их хозяину за то время, что они просидели в тюрьме.

Зачем преторианская гвардия стремится противодействовать человеку неусыпных трудов и высоких достоинств? На него поступили анонимные жалобы? Так выбросите их. Для чего доверять об-

423 лыжным наветам? Нельзя же поливать кого-либо грязью лишь потому, что он иноземец! Признаюсь, эта история весьма огорчает меня.

Мое общение с Ракоци Сен-Жерменом Франциском, хотя и довольно поверхностное, всегда было приятным. Он любезно выискивал для моих научных занятий такие древние манускрипты, о существовании которых я даже не подозревал. Он с великой готовностью направлял меня, когда я касался в своих трудах неведомых мне областей. Ну да, ну да, он знался с Нероном - да кто ж с ним не знался? Это ведь не свидетельствует о нелояльности к Флавиям, разве не так? Кроме того, он дружил с Титом Петронием Нигером и поддерживал того даже в опале; и, говорят, был с ним в Кумах, когда тот умирал. Правда и то, что Рим не всегда уживается с Дакией, родиной упомянутого Франциска, но он ведь не дак. Какая корысть ему помогать неродному народу?

Если понадобятся мои устные показания, прошу без колебаний обращаться ко мне. Я с радостью повторю все, что письменно подтверждаю в отношении столь много сделавшего для империи человека.

С величайшим уважением, собственноручно

Константин Модестин Дат.

10 декабря 823 года со дня основания Рима».

Чиновник был очень старым, дряблым и тучным, напоминая белую жабу, хотя у него не имелось сокровищ, которые надо стеречь. Все, чем он обладал, заключалось в кое-каких полномочиях, дававших ему, впрочем, изрядную власть. Звали его Аластором, как греческого демона мщения.

– Жалоба будет зарегистрирована,- скучно сказал он.

– Прошу прощения,- поправил его Сен-Жермен, демонстрируя преувеличенное почтение,- но это не жалоба, а протест. Я уже подавал жалобы на незаконное заключение в тюрьму моих лучших невольников. Одно дело – арестовать невинных в общей неразберихе, и совсем другое – взять под стражу навестившего их по моему приказу раба. Или вы не согласны? – Он с трудом сдерживал ярость, стараясь ее не показывать, ибо раздражение – плохое подспорье в беседах с такого рода людьми.

– История непонятная,- важно кивнул Аластор, опуская тройной подбородок на грудь.- Этот раб имел полномочия на посещение узников?

– Я разрешил ему это, и старший сын императора уверил меня, что такое возможно.

Новый важный кивок.

– Конечно-конечно. Но тут надо понять, что Тит еще не вполне знаком с тем, как делаются подобные вещи. Он должен был сначала проконсультироваться у меня. Я – старший прокуратор сената, назначенный самим Клавдием.- Старик явно гордился тем, что сумел просидеть на своем посту двадцать тревожных для римской политики лет.

– Разумеется, должен был,- согласился Сен-Жермен, борясь с новым приступом раздражения.- Но странно, не правда ли, что раб, посещавший тюрьму по моему повелению, схвачен? Это выходит за рамки общепринятых процедур. Если для такой акции имелся какой-нибудь повод, меня следовало поставить о том в известность. Ведь раб как-никак мой.

– Владельца не известили? – спросил изумленно Аластор.- Это. неправомерно. Владельцев задержанных следует оповещать о случившемся как можно скорее.

– Я живу в неподалеку от северных римских ворот, уважаемый прокуратор. И получил весть о случившемся лишь через три дня.- Сен-Жермен надеялся, что промашка тюремщиков склонит чиновника на его сторону.- Я стараюсь жить по римским законам, и меня коробит, когда отдельные римляне не выказывают к ним того же почтения.

– Похвально,- пробурчал Аластор. Он взглянул на листы с аргументами.- И печально. Весьма печально. Необходимо во всем разобраться. Такие действия незаконны.- Старик оскорбленно вздохнул.- Дело запутанное, ущемлен чужестранец. Я позабочусь, чтобы этот протест дошел до сената. Кто-то превысил власть и будет наказан. Справедливость прежде всего.