- Мне не горит сесть из-за него в тюрьму.

И снова пинает Володю куда-то под ребра.

Я собираюсь повиснуть на руке Гордея, чтобы поскорее прекратить это ужасное побоище, но тут Володя, пользуясь тем, что все внимание Гордея опять сосредоточено на мне, распрямляется и сразу же делает бросок.

Я вскрикиваю, потому что не ожидала, да и считаю, что нечестно, когда со спины, но слава богу Гордею удается увернуться и Володин удар приходится всего лишь по касательной.

И все равно этот удар отзывается во мне тупой болью, как будто сейчас ударили меня саму.

Гордей, недолго думая, дает сдачи, и Володя снова отшатывается к стене.

- Прекратите, - снова ору я и Гордей снова слушается меня.

- Жалко его? – усмехается он, быстро стирая кровь с губы кулаком.

- Просто прекратите это, и все, - не вдаюсь в ненужные никому сейчас подробности.

- В твоих силах прекратить, Бельчонок. Просто поехали со мной, и всё. Все проблемы сами собой решатся.

- Она никуда с тобой не поедет, - задушено произносит Володя и закашливается. Его лицо побито в разы сильнее, чем у Гордея.

И все же Володя находит в себе силы подняться. Распрямляется, сплевывает.

- Арина совсем скоро станет моей женой, - бросает он уверенно и так, будто я уже дала ему свое согласие.

- Что?

Гордей застывает, будто услышал сейчас самую невероятную новость в мире.

Я же мысленно взрываюсь и захлебываюсь в ужасающем отчаянии.

Пожалуйста, не надо подробностей. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...

- Еще вчера, с полного одобрения ее родственников, я сделал Арине предложение, - заявляет Володя гордо, - и если бы не ты…

- Вчера? - переспрашивает Гордей, цепляясь зачем-то за эту фразу.

- Да. Сразу же как приехал и рассказал Арининой тете о своих планах.

- Ты приняла его?

Гордей разворачивается ко мне так резко, что я вздрагиваю от неожиданности и не сразу переключаюсь, завороженная происходящими передо мной событиями.

- Арина. Ты приняла...предложение? Приняла? – Гордей прожигает взглядом и продолжает требовать от меня ответ.

Смотрит так пронзительно. Его глаза в полумраке подъезда горят ярким огнем и у меня дух захватывает от их бесконечной глубины.

- Приняла, конечно приняла, - весомо задвигает Володя, и я отшатываюсь от его слов, словно от чего-то материального.

- Н…нет, нет, - мотаю я головой. – Я не приняла.

- Пока не приняла, но обязательно примешь со дня на день, - снова наседает Володя, и смотрит прямо в мои, полные непонимающего отчаяния, глаза.

- Он приехал, - медленно произносит Гордей, - как я понимаю, поселился у вас. Вы общались и даже до предложения дело дошло, но ты и словом не обмолвилась мне об этом.

И снова взгляд, который воспламеняет и заставляет гореть и плавиться все внутренности.

Пожирает заживо.

Мне очень больно, но от мыслей, что ему, возможно, в сто крат больнее, меня пробивает таким невыносимым отчаянием, что я готова биться изо всех сил головой о стену.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Прости, - шепчу я, не зная, куда себя деть.

Совершенно теряюсь и не понимаю, как следует действовать в такой сложной ситуации.

- Что еще ты забыла мне рассказать?

Голос Гордея сейчас обманчиво спокойный, тягучий, словно мед. Тон снисходительный.

- То, что у нас уже все было с ней. Все, о чем ты только мечтаешь, - выбрасывает вдруг Володя.

От этой полной неправды, настолько наглой лжи, что не поддается пониманию, я просто теряю дар речи, и даже не успеваю ничего возразить, как Гордей снова набрасывается на Володю.

Глава 55. Боже, все из-за меня

"Иногда расплачиваешься за содеянное, а иногда – за то, чего не сделал".

Чак Паланик

Арина

Гордей бьет, не церемонясь. Методично и целенаправленно наносит удар за ударом, удар за ударом.

А Володя...

Боже, я считала его таким умным, спокойным, надежным. Но что же произошло с ним теперь? Что он делает и зачем? Зачем наговаривает на меня? Разве можно так?

Разве можно?

Тем более, когда не может оказать хоть сколько-нибудь достойного сопротивления противнику.

- Нет, Гордей, нет, он обманывает, не было ничего! – кричу я, умоляя Гордея прекратить, и пытаюсь снова ухватить его за плечо.

Но на этот раз он совершенно и абсолютно меня не слышит. Не реагирует, не останавливается. Он...убивает...убивает.

Положение спасает Лизина соседка, боевая крикливая. Если бы не она, то я не знаю...

Но она выглядывает на шум из своей квартиры, и ей хватает всего пары секунд, чтобы понять, что здесь у нас происходит.

Она выскакивает с криками и, в отличие от меня, у нее как-то быстро и ловко получается растащить парней и выгнать всех нас на улицу.

- И нечего тут петушиные бои устраивать, - припечатывает женщина напоследок и захлопывает за нашими спинами тяжелую подъездную дверь.

...

Володя делает пару неровных шагов к скамье и, морщась, прилягивается на нее.

Гордей...стоит, широко расставив ноги и крепко сжимая кулаки. Не сводит пристального взгляда с Володи.

Опасно стоит. Будто вот-вот сорвется и накинется на того снова.

Смотрю на него умоляющим взглядом, хочу, чтобы прекратил, чтобы услышал, чтобы перестал, но он будто совсем не слышит, отгородившись от меня высокой непроницаемой стеной.

Сердце сжимается и кровоточит. Я никогда не думала, что оно может так сильно и нестерпимо болеть.

И, вместе с тем, Володя, на которого сейчас я крайне зла, находится в настолько плачевном состоянии, что кажется почти умирающим и явно нуждающимся в немедленной медицинской помощи.

Не представляю, что сейчас делать и разрываюсь между ними двумя.

- Давай, вызови ему скорую и отвези в больницу, - бросает мне Гордей, отмерев и словно прочитав вдруг мои мысли.

Слегка поворачивает голову и окидывает меня пустым непроницаемым взглядом.

На его лице до жути холодное надменное выражение.

- А там дежурь у его постели, - продолжает, не дожидаясь моего ответа.

- Гордей, зачем ты так!

- Значит, все у вас было с ним, Бельчонок, - говорит и его губы изгибаются в горькой невеселой усмешке.

Не спрашивает, а утверждает. И он...он действительно не слышал моих задушенных, умоляющих криков, в то время, как Володины слова отпечатались в его сознании почти мгновенно.

Мне становится так горько от того, что он поверил настолько быстро, так безоговорочно в эту полнейшую и глупейшую ложь.

И мне бы кинуться к нему снова и