в который раз рассказать все как есть на самом деле.

Вот только я отчего-то не могу. Не получается у меня. Ресурс и смелость исчерпаны за то время, что я пыталась безуспешно остановить драку и хоть немного достучаться до него.

Сейчас же...

Я не могу с точностью описать свое состояние сейчас.

Мои легкие будто застывают, словно покрываются изморозью изнутри и снаружи. И не могу больше, как ни стараюсь, доказывать что-то, с жаром объяснять.

Он мне не верит и так смотрит на меня...

Будто я совершила что-то постыдное, хотя я ведь не делала ничего. А он поверил, поверил сейчас же. И теперь словно предъявляет это мне.

Оправдываться снова кажется мне таким унизительным. Таким неправильным и противоречащим всей моей сущности действием.

- Отвечай, - требует Гордей, и я делаю, как он просит.

- Даже если и так, что с того? - вырывается из меня и тут же этот ответ стрелами впивается в сердце, когда я вижу, как еще больше темнеет и мрачнеет его лицо.

Но обратной дороги уже нет.

Может и к лучшему все. Он, наконец, отстанет, как я и хотела изначально. И не будет ни ревности этой оглушающей, ни раздирающей душу боли от его недоверия.

- Значит..., - выдает задушено и замирает.

Смотрит на меня, а я на него, утопая, сгорая, проваливаясь.

Между нами по-прежнему искрит. Я чувствую это притяжение. Оно не способно, как мне кажется, исчезнуть и будет ощущаться всегда.

И одновременно с этим между нами словно разверзлась пропасть, которую не перепрыгнуть и не переплыть.

И все же, все же...

Мне кажется, вдруг, что он готов все равно встречаться со мной, несмотря ни на что...

Но это обман, он больше не считает меня достойной его внимания.

Володин телефон начинает звонить, и тот неуклюже тянется за ним, а Гордей отворачивается от нас и идет к своей машине.

Сам на себя не похож. Походка неровная, будто его штормит, плечи сильно опущены.

Боже, мощным ударом под дых доходит до меня. Что же я делаю? Что я, черт побери, делаю? Что я творю?

На инстинктах я кидаюсь к Гордею и хватаю его за руку.

- Стой, Гордей, подожди, - чуть ли не кричу я, а на глазах снова выступают слезы.

Он разворачивается, смеривает меня каким-то странным, не свойственным ему, буквально ледяным взглядом. От которого вместо тепла веет одним лишь арктическим холодом.

- Гордей, - шепчу я, и шепот застывает в горле, лишь стоит только впитать этот холод. - Я...я...люблю тебя.

- Да неужто?

Я киваю, внутренне сжимаясь.

- Ладно, если так...Ты едешь сейчас со мной и делаешь все, что я захочу, - предлагает, глядя прямо в глаза и, одновременно с этим, словно заново опаляя.

- Все, что я хочу, Бельчонок. А ты знаешь, чего я хочу.

Жестко, недвусмысленно.

Мне кажется, с его губ готово сорваться слово шлюха и поступать со мной он намерен, как с ней.

- Нет, я не поеду. Я...я... не могу бросить его в таком состоянии, - хватаюсь за возможность получить хоть какую-то, пусть небольшую отсрочку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Вызови ему скорую и поехали.

- А если окажется, что он соврал?

- Мы это выясним. Опытным путем. Словам твоим я больше не верю.

Хватает за руку и резко дергает меня на себя.

Я вырываюсь.

- Гордей, я не хочу так…

- Не хочешь так, - улыбается одними уголками губ.

Только глаза по-прежнему ничего не выражают и холодны, словно айсберги.

- Но с тобой, Бельчонок, оказывается надо было только так.

Бросает так горько и презрительно.

Даже Бельчонок из его уст звучит теперь как-то хлестко и жестко, словно пощечина. Обещая такое же жестокое обращение со мной в дальнейшем.

Я готова уже развернуться и уйти, но тут Гордей снова дергает меня на себя. Резко и бесцеремонно.

Наши взгляды сталкиваются и тонут в пропасти, что стремительно разрастается у нас на пути.

Утопают в мощнейших разрядах, способных испепелить любого, кто рискнет встать сейчас между нами.

- Арин, это дядя Леша, - раздается вдруг сзади взволнованный надсадный голос Володи. – До тебя он не может дозвониться, телефон недоступен. У твоей тети обширный инфаркт и ее увезли сейчас на скорой в реанимацию в Первую градскую.

- Что?

Мир начинает кружиться, а тело делается ватным, как у тряпичной куклы, наполненной воздушным поролоном, но лишенной при этом каркаса.

Инфаркт, в реанимацию…Не могу поверить, просто не могу в это поверить.

Когда мы ругались, тетя и правда все время хваталась за сердце, но я думала, была просто уверена в том, что это такой хитрый ход с ее стороны. Попытки заставить меня стать покладистой и изменить свое решение.

Но чтобы вот так, на самом деле…

- Когда ты сбежала, мы не спали всю ночь, искали, она еще тогда начала пить корвалол, - продолжает додавливать Володя.

Разве он не видит, что я итак на грани из-за новости? Зачем бить еще больнее, куда уже…

Боже, что же делать.

Мечусь бестолково. Выхватываю из кармана телефон, чтобы позвонить в службу такси и тут же роняю его на асфальт, настолько трясутся руки. На телефоне сразу же расползается паутина мелких неровных трещин.

...

- Садись, я отвезу, - произносит Гордей все таким же холодным тоном, какой взял со мной с сегодняшнего утра.

Я не сразу понимаю, что передо мной открыта передняя пассажирская дверь.

- Спасибо, - бормочу я, но не рискую подойти и сесть.

Закусываю губу, пытаюсь реанимировать телефон.

Боже, боже, боже. Только бы все обошлось. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Из-за меня все это происходит с моей тетей, из-за меня, из-за меня!

Гордей подходит, без лишних слов берет меня под локоть. Ведет к машине и сам усаживает в салон.

Я не сопротивляюсь, на это совершенно нету сил.

...

Мы трогаемся.

Внезапно я вспоминаю про Володю и в волнении к нему оборачиваюсь.

Гордей не произносит ни слова, но притормаживает, а задние дверцы щелкают, снимая блокировку.

Это явная уступка с его стороны, подвезти еще и Володю, чтобы я не волновалась, и тот неохотно и со стонами, но все же залезает в салон.

Гордей отворачивается от меня, выезжает на проспект и до больницы мы едем в полном и абсолютном молчании.

Глава 56. Все кончено, кончено

"Конца нет жертвам, и они не впрок! Чем больше их, тем более тревог".