Поэтому, собираясь, Вика надела узкую юбку модного цвета фуксии, серый с розовым шелковый топик, приталенный сиреневый жакетик и серые замшевые туфли на шпильке. Сверху накинула тонкое серое пальто и, придирчиво оглядев себя в большом зеркале, осталась довольна.

Когда ворота раздвинулись и она въехала во двор, то увидела Кузю, рвущегося к машине. Его крепко держала за ошейник Оксана. Вика поздоровалась и стала трепать Кузины уши и подставлять ему руки, чтобы он облизывал их, а не пальто. Пес повизгивал от радости и норовил лизнуть Вику в лицо.

– Вот ведь как! Другие приезжают, он сидит, ждет, хвостом повиляет, что, дескать, рад, рад. А вас, Вика, чует, когда только подъезжаете, так и бросается к воротам, не удержать. Вы идите, я подержу, а то он испачкает…

– Да жалко его бросать, Оксана. Вон он как урчит от удовольствия, – смеялась Вика.

– Да он так и будет урчать, пока его за ухом чесать. Вы идите, а я почешу, он любит. Сегодня-то я не на кухне, Алексей Борисович сам управляется. Все из ресторана доставили, я только на стол накрыла, – легкая обида прозвучала в голосе Оксаны.

Алик встретил ее в холле. Как всегда элегантный, улыбающийся. Помог снять пальто.

– Привет, родная, – обнял и поцеловал в висок. – Какая ты красивая! Иди, мой руки и проходи в гостиную. Я через минуту, только вино открою.

В гостиной был накрыт стол, горели свечи. На рояле стояла ваза с желтыми розами, на столе в плоской вазочке – маленькие кремовые розочки с белыми герберами. Красиво. Как он умеет все продумывать…

– Ну что, красавица, как у тебя с аппетитом? Обед из французского ресторана, пять перемен с десертом. У нас недалеко новый ресторан открылся. Повар француз и неплохой. Сейчас оценишь.

– А какой десерт?

– Эх ты, лучше бы поинтересовалась, каким вином я тебя, буду угощать. Смотри, это «Гран Крю Классе» две тысячи первого года. Чудесное вино. Садись, Викуся. – Алик налил вино в большие широкие бокалы и сел. – Ну давай, с приездом…

Вика взяла бокал за тонкую ножку, сделала глоток, Алик вопросительно посмотрел на нее.

– Вкусно. Но ты знаешь, я не особо разбираюсь в дорогих винах. Изысканный букет, насыщенный цвет, легкая терпкость, приятное послевкусие… Что там еще говорят обычно?

– Молодец! – Алик улыбнулся. – Так и надо говорить, никогда не ошибешься.

Он снял с блюда крышку и предложил:

– Давай начнем с фуа-гра?

– Огласите весь список, ты что-то про десерты говорил, а пять перемен это слишком много для меня. Особенно фуа-гра.

– Но порции-то небольшие, это тебе не Оксанин борщ в пятилитровой кастрюле. Фуа-гра, раки под соусом, суп из персиков и белого вина, ягненок под хересом, твой любимый шоколадный мусс и черничный пирог.

– Внушительно. Особенно суп из персиков, никогда не ела. Ну, положи одну гренку и чуть-чуть фуа-гра.

– Давай, родная, за тебя. За твою красоту, за твою улыбку, за этот прелестный сиренево-розовый цвет и за твои длинные ножки в чудесных туфельках. Ты – само совершенство, я очень рад тебя видеть.

– Ты льстец! – засмеялась Вика. – Надо же, все заметил до самых туфель. Что значит профессиональный соблазнитель. Бедные молоденькие мымры, как они беззащитны против тебя!

– Нет, Викусь. То, что я говорил тебе, я говорю только тебе. Все это правда, ты такая – одна на свете. Давай, за тебя!

– Я тоже рада тебя видеть, – Вика выпила вино, и Алик налил ей еще.

– А что у тебя под этой крышкой? Загадочный суп из персиков?

– Подожди, не гони картину, еще закуски не закончились.

Он поднял крышку.

– Оцени красоту!

– Ух ты, даже жалко есть, но от фаршированных раков ни за что не откажусь, – Вика протянула тарелку.

Раки оказались удивительно вкусными, суп из персиков необычно нежным. Алик открыл вторую бутылку. Под смех и разговоры вино пилось легко. От ягненка Вика отказалась, лучше десерт. Пришла Оксана, убрала со стола, принесла сладкое и спросила:

– Чай сделать, Алексей Борисович?

– Нет, спасибо, Оксана. Мы под шампанское. Вы отдыхайте, я потом сам чай заварю, если захотим.

– Кузю покормила, воды ему налила. Тогда я пойду к себе, Алексей Борисович?

– Идите, идите. Спокойной ночи.

Они пересели на диван, и Алик разлил розовое шампанское. Вика любила розовое.

– Ну, за вас, Алексей Борисович, за ваше гостеприимство. Так странно слышать это Алексей, никак не привыкну…

– Мне тоже странно слышать, когда тебя называют Викторией Львовной.

– А меня так никто и не называет.

– Нет. В Шульгино водитель называет и этот неприятный тип, помощник вашего Игоря.

– А, Вадим… Это его партнер, правая рука. Мне он тоже не нравится. Но Виктория и Вика еще как-то близко. А Алексей и Алик…

– А как, по-твоему, меня должны называть? Алешей? Где ты видела еврея с именем Алеша? Или Леха? Нет, мы все Алики, – он рассмеялся и наполнил Викин бокал. – Давай, Викусь, за то, чтобы жизнь тебя всегда радовала.

– Хотелось бы, но всегда, наверное, не бывает?

– Бывает. Главное, правильно настроиться. Все у тебя хорошо, моя девочка. За тебя!

– И за тебя. За то, что мне всегда хорошо с тобой, – Вика выпила, и он снова наполнил ее бокал. – Божественный напиток, а ты не пьешь.

– Ты же знаешь, малыш, я равнодушен к шипучке. А ты пей, я рад, что тебе нравится.

– Поиграешь мне сегодня?

– Ну конечно. Что сыграть для начала?

– Давай семнадцатую, ты обещал.

– Да не вопрос, для тебя что угодно.

Алик сел за рояль, задумался на минуту и стал играть. Зазвучала тревожная музыка первой части. Вика слушала с замиранием сердца, пока мелодия не стала плавной, задумчивой… Она смотрела на Алика, лицо его было спокойным и почти прекрасным. Почему его считают некрасивым? С годами он изменился, исчезла резкость, вспыльчивость, Вика давно уже не замечала той злой искорки в его глазах, которая не предвещала ей ничего хорошего. Ироничность стала легкой и мягкой. Да, он очень интересный. Вместо длинных, прямых волос короткий ежик с легкой сединой на висках. Алик отпустил усы и бородку, как у Никиты. И эта маленькая, аккуратно подстриженная бородка с сединой очень шла ему. Он рано поседел, но Вике это нравилось. Двадцать лет назад был язвительным мальчишкой, чего только не говорил ей в приступах ярости и ревности. Вика улыбнулась и выпила шампанское. Зазвучало веселое рондо, руки Алика летали над клавишами, это была ее любимая часть, и она наслаждалась музыкой. И вот все стихло. Вика не сдержалась и зааплодировала.

– Браво. Потрясающе! Как же ты стал играть! Ну почему ты бросил музыку? Ну как же, Алик! Так обидно. Это лучшее исполнение Бетховеновской «Бури», которое я слышала.