– Кого это, интересно? – скривился Стейнольфур. – Флот потоплен. Часть кораблей повернули обратно. Убба и его воины мертвы.

– Не все саксы готовы умирать за Эльфреда, – сказал Эскил. – Мы слышали о старом клятвеннике, которого разрубили надвое и привязали к дверям дома его ольдермана. Вульфер из Вильтсира уже принес клятву Гутруму. У Эйвор в Англии полно союзников, а также соперников, что перед ней в долгу. Все они согласны воевать под ее знаменем. – Эскил повернулся к Гейрмунну. – Я слышал, Хьёр и Льювина готовы откликнуться на ее призыв.

– Еще не все потеряно, – сказал Гейрмунн.

– Да, еще не все, – согласился Эскил.

– Когда выступаем? – спросил Ветр, оглянувшись на Рафна.

– Через четыре дня, – ответил Эскил. – Во время празднества, которое у христиан называется Двенадцатой ночью.

– Гутрум не дал нам достаточно времени для перехода, – сказал Стейнольфур.

Эскил помолчал, затем признался:

– Конунг не посылал меня к вам. Я отправился самовольно, поскольку вы – воины большого мужества и чести. Я знал, что вы согласитесь воевать бок о бок с вашими соплеменниками и датчанами.

Адские Шкуры, сидевшие у костра, молчали. Все были охвачены замешательством, всех снедала злость на Гутрума за пренебрежительное отношение к их отряду.

– Мы за него дрались и умирали. А он предпочитает забыть о нас, – нарушил молчание Ветр.

– Неужели из-за серебра, которое он нам задолжал? – спросил Рафн. – Быть может, он…

– Дело не в этом, – перебил Рафна Стейнольфур, оглядывая соратников. – Или не только в этом. – Стейнольфур повернулся к Гейрмунну. – Поступки конунга вызваны страхом перед тобой. Гутрум видит в тебе то, что я видел все эти годы. Гейрмунн Хьёрссон, ты настоящий конунг. Требуется лишь время, чтобы ты это понял и захватил одно из здешних королевств.

У Гейрмунна запылали щеки, но причиной того был не жар костра. Он ждал, что хоть кто-нибудь возразит Стейнольфуру, защищая честь Гутрума. Но никто этого не сделал. Даже Эскил.

– Так мы выступаем? – спросил Шальги.

Гейрмунну не пришлось долго думать над ответом.

– Да, выступаем. Но сражаться будем не за Гутрума. Мы будем сражаться за Мули, Аслефа, Торгрима и всех павших Адских Шкур. Мы будем сражаться за Эйвор и наших соплеменников, кто откликнулся на ее призыв и движется к Сиппанхамму. Вы поддерживаете меня?

– Ты кое-кого забыл, – усмехнулся Ветр.

Гейрмунн ловил на себе взгляды соратников, но не понимал смысла слов Ветра.

– Кого?

– Себя, лошадиная ты задница, – прорычал Стейнольфур. – Мы будем сражаться за тебя.

Воины дружно расхохотались. Когда смех утих, они стали готовиться к походу и бою. К Гейрмунну подошел Эскил.

– А ты теперь куда? – спросил могучего датчанина Гейрмунн.

– Отправлюсь с тобой… если возьмешь, – ответил Эскил.

Просьба удивила Гейрмунна.

– Не боишься, что Гутрум объявит тебя клятвопреступником?

– Мне все равно, как меня назовет другой клятвопреступник.

– В таком случае добро пожаловать в наш отряд, – сказал Гейрмунн. – Для меня вновь будет честью сражаться бок о бок с тобой.

На следующее утро они покинули берег реки Экс и отправились по римской дороге. Ехали без остановок и к концу дня оказались на краю обширной низины, изобилующей речками, болотами и островками. Местность напомнила Гейрмунну ту, куда он попал, впервые очутившись на английском берегу. Римская дорога проходила по насыпи, что избавляло воинов от необходимости преодолевать болота. А те тянулись на запад, к самому горизонту и дальше. Но прошел еще день, прежде чем болота сменились сухими холмистыми землями.

С холмов открывался вид на леса, казавшиеся бесконечными. Они окаймляли дорогу с восточной стороны. Эскил называл эту местность Селвуд. Так прошел еще один день. Привал устроили на опушке, в тени деревьев, возле большой зубчатой скалы. Наверное, когда-то она была столбом, воздвигнутым теми же великанами, что вырезали белую лошадь на меловом холме.

Гейрмунну не спалось. Еще день, и они окажутся в Сиппанхамме и вступят в битву, и ему доведется сражаться рядом с отцом и матерью. Встал он рано. Подстилку и землю вокруг покрывала корка инея. Зубы стучали от холода. Едва Адские Шкуры уселись в седла, Рафн вдруг свалился с коня, больно ударившись боком.

Ветр мгновенно спешился и подбежал к другу. Вскоре к ним подошли Гейрмунн и еще несколько воинов. Рафн бормотал что-то бессвязное. Его губы посинели.

– Это из-за руки, – сказал Ветр. – Воспаление от раны распространилось дальше.

– Дай-ка взглянуть, – сказал Стейнольфур, опускаясь на колени.

С помощью Ветра он снял с Рафна доспехи, тунику и нижнее белье. Рафн лежал, словно мешок, не в силах им помочь. Когда же Стейнольфур размотал повязку, Гейрмунна чуть не вывернуло. Кожа вокруг раны покрылась гнилью, и оттуда, будто ядовитые змеи, вдоль руки протянулись черные полосы.

– Довела тебя, дурень, твоя гордость, – вздохнул Стейнольфур.

В памяти Гейрмунна была еще свежа смерть Торгрима. Его охватил гнев при мысли, что теперь они теряют и Рафна.

– Что надо сделать? – спросил он у Стейнольфура.

Стейнольфур подался назад, уперся в бедра и стал внимательно осматривать руку Рафна.

– Придется отнять, и немедленно. Если этого не сделать, он умрет. Но не уверен, что это его спасет.

Хотя Гейрмунн ожидал услышать нечто подобное, ему сдавило горло. Для воина вроде Рафна потеря руки сродни смерти. Ветр коснулся лба друга и наклонился над ним, всматриваясь в лицо и словно спрашивая позволения совершить необходимое. Однако черноволосый датчанин впал в беспамятство и уже не осознавал, что происходит. Ветр взглянул на Стейнольфура, закрыл глаза и кивнул:

– Верю, он меня простит.

Большинство Адских Шкур Гейрмунна оставались в седле. Он подумал о грядущем дне и спросил Стейнольфура:

– Сколько времени займет все это?

– Самое малое полдня. В таком деле спешить нельзя. Нужно все как следует подготовить.

– Мы опоздаем к сражению, – сказал Эскил.

Гейрмунн надеялся, что его воины избегнут участи воинов ярла Сидрока под Эшдауном. Не желая испытывать судьбу, он приказал отряду ехать дальше.

– Я останусь с Рафном, – сказал он. – В Абингдоне я поклялся вам, что никого не брошу, и не намерен нарушать клятву. Ветр тоже останется, и Стейнольфур с Шальги. Остальные…

– И я останусь, – заявил Эскил. – Потом поеду с тобой, Адская Шкура.

Гейрмунн не возражал.

– Я обещал тебе предостаточно саксов для расправы, – сказал он, поворачиваясь к Бирне.