class="p1">У Кости словно сгорели предохранители. Весь мир полетел ко всем чертям. Теряя самообладание, он обнял друга и выкрикнул:

– Лучше бы меня ранило. Меня, а не тебя!

– Так… правильно.

– Что правильно?

– Лучше я… – пробормотал Арт, проваливаясь в черную бездну, – чем ты…

Ромал судорожно пытался собрать непослушные мысли, понять, как ему следует поступить, он озирался по сторонам, но видел лишь темноту, чувствовал лишь запах крови. Он должен был защитить своих друзей, ведь они доверились ему. А он подвел их. Не затормозил, почуяв опасность, не схватил за руку, когда впереди возник обрыв. Это он должен был закрыть Артура собой, а не наоборот. Почему Арт поступил так? Зачем он это сделал?

Неожиданно рука блондина скатилась на резиновый коврик. Голова безвольно упала набок. Ромал медленно выпрямился и заметил, как у Артура закатились глаза.

– Артур, – хрипло пробормотал он, приподняв голову друга, – ты чего? Эй, вортако? Вортако! – Костю обуял сумасшедший, всепоглощающий ужас, он дернулся к Волкову и зарычал: – Где больница?

– Я стараюсь, – виновато пробормотал Даня, выкручивая на поворотах руль, – мы уже на месте, почти на месте, я правда пытаюсь.

– Живее!

– Не кричи, не делай так, не надо.

– Он сознание потерял. Что за дьявол… Арт! – Ромал встряхнул блондина за плечи, но тот никак не реагировал, безвольно свесив голову. – Нет, нет, вортако… Ты что творишь, ты что делаешь, ты… не можешь. Посмотри на меня, эй, – Костя трясущимися руками приподнял друга: – Посмотри на меня, давай, Арт, давай!

Косте вдруг стало нечем дышать. Он смотрел на Артура, а тот не шевелился, не откликался. Кровь текла по его подбородку, и ее солоноватый запах спутывал мысли. Ромал будто провалился в один из своих самых страшных ночных кошмаров. В ужасе цепляясь за друга, он прорычал:

– Никто больше не умрет, никто!

Машину резко повело в сторону на повороте, Костя ударился спиной о дверцу и крепче обхватил Арта.

– Мы почти на месте, – невнятно лепетал Волков, – на месте, на месте.

– Дань, – в отчаянии позвал Ромал, – он вырубился.

– Я еду.

– Ты едешь медленно.

– Я еду! Еду! – закричал Даниил, ударив ладонями по рулю. – Еду!

А потом вдруг схватил себя за волосы и дернул: раз, другой, третий. Машину повело.

– Ты что творишь, бога ради, возьмись за руль! – воскликнул Костя.

– Я же просил не кричать, я просил, но ты не слушаешь, ты кричишь, кричишь.

– Все, я неправ, я не хотел, – затараторил Костя, вспомнив наконец, кто ведет автомобиль, – прости, возьмись за руль. Давай, мы должны помочь Артуру, правда?

– Правда.

– Я не кричу.

– Не кричи.

– Больше не буду.

Волков выровнял нос машины, и Ромал перевел дыхание. Не останавливаясь на светофорах, седан, словно стрела, мчался к городу. Вскоре впереди выросли дома, загорелись окна. Волков резко свернул к больнице, и на перекрестке, завизжав, затормозили несколько иномарок.

Уже у самой больницы перед машиной вдруг возникли люди, и Даниил в растерянности, машинально вывернул руль.

«Хендай» на всей скорости налетел на фонарный столб, и раздался оглушительный грохот. Волкова бросило вперед, будто тряпичную куклу.

Над капотом появилось облако дыма, в салон проник едкий, неприятный запах, и Костя выпрямился, слыша в ушах отвратительный звон.

– Дань, – пробормотал он, чувствуя, как кружится голова, – Даня?

Волков слабо шевельнулся, и Константин протянул к нему руку:

– Ты как? Господи, ты цел?

– Голова.

– Сильно болит?

– Иди, – Даня с трудом обернулся, бросив на Костю затуманенный взгляд. По его лицу струилась кровь. – Отведи его.

– Поднимай зад, слышишь? Ты пойдешь со мной.

– Иди.

– Ты пойдешь со мной!

Но Волков лишь сгорбился, уронив голову и руки на руль. Окончательно лишившись самообладания, Ромал громко застонал от бессилия. Что происходит? Что творится? Почему Даня не выходит из этой чертовой машины, почему молчит? Костя оказался в клетке, в кошмаре, в аду. Ни один из его друзей не шевелился, повсюду была кровь, и сам он тоже был в крови. Почти сломленный и перепуганный, Костя рывком распахнул дверь и вытащил Артура из автомобиля.

– Я вернусь за ним, Арт, – пообещал он другу, торопясь к больнице, – отведу тебя и сразу за ним побегу: сначала ты, потом он, ладно? Я все сделаю. Сделаю.

Вокруг появились какие-то люди. Со стороны больницы к ребятам бежали люди в белых халатах. Костя нес Артура на себе, обливаясь потом, обмирая от страха, а время продолжало нестись с безжалостной скоростью, никого не щадя и не делая никому поблажек.

– Он – Селиверстов, – почему-то сказал Ромал, поравнявшись с медиками, – этот парень – сын Марка Селиверстова, ему надо помочь, его отец – важный человек.

– Хорошо, отпустите, мы…

– Вы должны ему помочь!

– Разрешите.

Медики забрали Артура, и Костя застыл посреди улицы, закинув руки за голову и глядя в черное небо. Ноги не держали его, и больше всего на свете хотелось свалиться навзничь, но он не мог себе этого позволить. Он не имел права сдаваться, не имел права проявлять слабость и сомневаться, когда его друзья были в опасности. Шлепнув себя по щеке, Ромал глубоко втянул прохладный воздух и побежал обратно к машине.

Возможно, эта кошмарная ночь когда-нибудь закончится.

Глава двадцатая

Последствия

Ромал спрятал диски в нескольких кварталах от больницы. Замотал их в куртку Арта и зарыл под детской каруселью. Он возвращался в больницу, не до конца понимая, что он чувствует, от чего скрывается. Перед глазами все плыло, но он, задыхаясь, торопился вперед. Он не мог курить, не мог говорить. Он шел в больницу, будто бы неся в себе бомбу замедленного действия, и ночь затягивала его в глубины отчаяния. Костя привык жить в темноте, он пребывал в ней долгие годы, но сейчас она была живой, она наступала со всех сторон и отнимала надежду.

Оказавшись в больнице, Костя первым делом зашел в туалет и захлопнул за собой дверь. Снял толстовку, сжал ее в руках. Она была мокрой: пропиталась потом и кровью. Костя уставился на нее и замер, ощущая, как внутри разгорается пожар. Он пялился на эту тупую кофту и слышал в голове голос Артура, слышал выстрел, скрип тормозов, свои вопли, видел, как «хендай» налетает на столб, а Даня теряет сознание. Костя не мог перестать прокручивать в голове эти картины, он снова и снова испытывал ужас. Снова и снова. И тогда он зарычал, отшвырнул толстовку к чертовой матери и вцепился себе в волосы. Неожиданно он заметил, что руки у него тоже были грязные. Парень не сразу это понял. Он поглядел на свое отражение в зеркале