Процедура распада Гуннской империи – при учете имеющихся сведений о ее создании и укреплении – подтверждает, насколько важными были эти внутренние идентичности для каждого входившего в нее народа, если даже последующие трансформации опять-таки были частью этого процесса. Империя была уничтожена изнутри, когда различные ее субъекты после смерти Аттилы вновь с оружием в руках вернули себе независимость. Если они все добровольно и на равных правах приняли гуннскую идентичность, как до этого вообще могло дойти? Действуя сообща, они сумели выманить у Римской империи огромные суммы золотом, что ясно подтверждается среднедунайскими захоронениями. Это был высший уровень хищничества, которого они бы никогда не достигли по отдельности, что подчеркивается как фактическим отсутствием золота в ранних германских остатках, так и тем, что Восточная Римская империя сумела восстановить контроль над Балканами в конце V века после того, как союз, созданный гуннами, распался[304]. И в самом деле, усилия, приложенные народами не гуннского происхождения для того, чтобы вырваться из-под власти гуннов, доказывают, вне всякого сомнения, что низкий статус и постоянная эксплуатация, бывшие частью их жизни, означали, что цена пребывания в империи, как правило, превышала прибыли, получаемые некоторыми индивидуумами в ходе все возраставшей захватнической деятельности, лежавшей в основе ее существования. И когда после смерти Аттилы у покоренных народов появился шанс на освобождение, началась борьба за независимость.

Как и изначальное присоединение их к империи, процесс выхода из-под гуннского контроля сопровождался переосмыслением групповых идентичностей. Если все более многочисленные и сплоченные группы не гуннского населения были лишены собственных предводителей в процессе интеграции в империю кочевников, то потом борьба за положение и власть, вроде той, что свела вместе скиров и Эдекона, разразилась бы по всей территории Аттилы. Валамир, как мы видели, объединил ту группу готов, которой впоследствии стал править род Амалов, но для этого ему пришлось обойти других претендентов и, возможно, даже включить в войско воинов другого происхождения. Кроме уже упоминавшихся крупных племен и союзов, которые в конце 450-х – начале 460-х годов сформировали государства на руинах империи Аттилы, многие более мелкие объединения также появляются в наших источниках. Например, соросги, амильзуры, итимары, товосуры и биски встречаются в разных фрагментах «Истории» Приска. Некоторые из них в конечном итоге оказались на Римской земле после падения империи гуннов, и хаотическая природа ее распада повлияла и на их дальнейшее устройство в империи, как пишет Иордан: «Савроматы же, которых мы называем сарматами, и кемандры, и некоторые из гуннов поселились в части Иллирика, на данных им землях у города Кастрамартена. Скиры, садагарии и часть аланов […] получили Малую Скифию и Нижнюю Мезию. […] Руги же и многие другие племена испросили себе для поселения Биццию и Аркадиополь. Эрнак, младший сын Аттилы, вместе со своими избрал отдаленные места Малой Скифии. Эмнетзур и Ултзиндур, единокровные братья его, завладели Утом, Гиском и Алмом в Прибрежной Дакии»[305].

Эти племена были приписаны к одному или нескольким византийским военным фортам на севере Балкан, а потому ни одно из них не могло быть достаточно крупным. Предположительно, похожие группы входили в состав более крупных королевств, начавших появляться после разрушения империи гуннов. Среди потомков тех, кто последовал за Теодорихом из рода Амалов, вторгшимся в Италию в конце 540-х годов, к примеру, были гунны-биттигуры. Ими ранее правили сыновья Аттилы и в 460-х годах отправили их на войну против дяди Теодориха, Валамира. Похоже, в один прекрасный момент биттигуры пересмотрели свою политическую приверженность[306]. Разумеется, это могло произойти при самых разных обстоятельствах, однако трансформация ядра империи гуннов в результате смерти Аттилы была самой удачной возможностью для них сделать это.

Схожей была и судьба ругов, только для них этот процесс несколько затянулся и носил более масштабный характер. Они создали одно из первых королевств-преемников Гуннской империи, но, когда Одоакр разбил их и лишил независимости, руги решили примкнуть к Теодориху. Гепиды и лангобарды продолжили эту традицию сбора разбитых племен под своим крылом. Потерпев сокрушительное поражение, герулы присоединились к последним (хотя сперва им пришлись не по вкусу предложенные условия союза), и к тому времени как лангобарды двинулись в Италию в конце 560-х годов, с ними, по словам Павла Диакона, отправились свевы, герулы, гепиды, бавары, булгары, авары, саксы, готы и тюринги. По крайней мере под тремя первыми названиями из этого списка скрываются неприкаянные бродяги с бывших гуннских территорий на среднем Дунае[307]. Изменения политической идентичности, происшедшие в новых союзах в процессе формирования королевств-преемников после смерти Аттилы, не следует недооценивать. Некоторые – а возможно, и все они – вовсе не были культурно однородными объединениями, закрытыми для чужаков и воспроизводящимися благодаря внутренним бракам, но новыми образованиями, сшитыми кое-как из пестрых лоскутков, в которые вступали остатки народов, желавших вырваться из-под гнета гуннского правления. Даже гепиды, которые уже во времена Аттилы наслаждались относительной свободой (ими даже правил собственный король), вполне могли принять в свою среду новых рекрутов после падения империи. Но в первую очередь этот процесс затронул скиров и готов под предводительством Амалов, которые обрели – или восстановили – свое единство. Вполне возможно, что происхождение других крупных союзов, о которых нам почти ничего не известно – ругов, свевов и герулов, – было столь же туманным.