– Кажется, я стану ейю, как ни крути. – Она отняла у Джокера руку и пальцем обвела нарисованное у него на щеке сердце. – Я люблю тебя, Джокер. Я хочу быть с тобой, что бы для этого не потребовалось.

От его дыхания в холодном воздухе образовались кристаллики. Сапоги грохотали по дорожкам. Ворон над их головами предупреждающе каркнул.

Внезапно Джокер схватил ее, прижался губами к ее губам. Кэт, забыв обо всем, обняла его, с радостью чувствуя, что ее сердце стало таким огромным, что может вместить их обоих.

– Я тоже люблю тебя, – прошептал он в промежутке между двумя поцелуями. – Я тоже люблю тебя.

Это было совершенно невозможно – и Кэт безоговорочно в это поверила.

Джокер осыпал ее поцелуями, но тут Ворон громко кашлянул.

– Они близко. Больше медлить нельзя.

Кэт и Джокер всмотрелись в ветви куста.

– Его слова не рифмуются, – удивилась Кэт.

– Кто в спешке рифмами балуется? – отрезал Ворон.

– Ворон прав, разумеется, – заметил сияющий Джокер. – И все же… эта пауза была просто прекрасна.

Он подобрал с земли колпак и рывком поставил Кэт на ноги.

По знаку Джокера Ворон слетел к ним как раз в тот миг, когда Кэт услышала топот стражников, вбегающих в розовый сад. Ворон тяжело опустился Джокеру на плечо, земля задрожала, и из нее выросла круглая каменная башня и поглотила их троих.

* * *

Кэт не знала, как называть это чудо – башней, туннелем, мостом или каким-то невероятным переходом, но испытала облегчение, когда оно перенесло их на луг рядом с фургоном Шляп Ника. Она никак не могла перестать дрожать, хотя для Джокера и Ворона перемещение под землей, видимо, казалось самой естественной вещью.

– Подумать только! – вздохнула она, пытаясь устоять на подгибающихся ногах. – Я всю жизнь разъезжала в каретах, хотя есть, оказывается, куда более удобный способ передвижения.

Джокер, улыбаясь, погладил ее пальцы.

– У нас, Рухов, это любимый фокус, – отозвался он, – Мы к этому привыкли.

Рассмеявшись, Кэт оправила платье.

– Это заметно.

Не разнимая рук, они направились к Мастерской Шляп Ника. Окна фургона светились теплым золотом, но в лесу было тихо.

Джокер взялся за ручку двери, но оказалось, что он дергает за полосатый пушистый хвост. Раздалось возмущенное мяуканье.

Джокер отпрыгнул, закрывая Кэт своим телом.

Голова появилась следом за хвостом. Чеширский Кот по обыкновению широко улыбался, хотя глаза его недобро блестели. Он облизал пострадавший хвост.

– Это было весьма неучтиво, – проворчал Кот.

– Чеширчик, что ты здесь делаешь? – спросила Кэт.

– Залечиваю раны. Боюсь, теперь у меня будет синяк.

Кэтрин уперлась кулаком в бедро.

– Я не шучу, Чеширчик. Ты за нами следишь?

Кот перестал вылизываться, хвост исчез, осталась только круглая голова на том месте, где раньше была ручка двери.

– Слежу за вами? Но я оказался здесь первым, милая девочка.

Кэтрин приподняла бровь.

Плутовская улыбка Кота стала еще шире.

– Я слыхал, ты сбежала с маскарада вместе с нашим самым ужасным преступником. Точнее, с нашим единственным преступником. Вот и захотел убедиться, увидеть это своими глазами.

– Ну, ты увидел. А теперь будь добр, посторонись.

Чеширский кот прищурился.

– Это пернатый друг или добыча?

Кэт с Джокером обернулись. На низко склоненной ветке дерева сидел Ворон. Он распушил перья так, что стал размером с Котом. Вернее, они были бы одного размера, покажи Чеширский Кот всего себя целиком.

– Это друг, – с нажимом сказала Кэтрин. – Чего ты хочешь?

Голова кота перевернулась вверх подбородком.

– Ты, кажется, не представляешь, что случилось сегодня вечером. Была очень занята предложением Короля и всем прочим. Хочешь послушать?

– Не особенно. Я все еще занята своими делами, как ты мог заметить.

– Это касается любителя тыкв.

В груди у Кэт шевельнулось недоброе предчувствие. Она совсем забыла о том, как сэр Питер нападал на нее на маскараде.

– С какой стати он должен меня интересовать?

– А также Мэри-Энн. И даже Бармаглота. Новая горячая сплетня, такая скандальная, что перебила даже весть о побеге королевской невесты с Шутом. Просто умираю от желания с кем-нибудь поделиться! – Глаза Кота стали похожи на две серебряные монеты, какими закрывают глаза мертвецам. – А ты – первая, кому это может быть интересно.

По спине Кэт прошел холодок. Джокер смотрел на нее, она чувствовала его озабоченность, тревогу и любопытство. Но собственное любопытство она загнала поглубже, в ямку, рядом с другой ямкой, где лежало предательство Мэри-Энн.

– Ты ошибаешься, я ничего не хочу знать. Ступай развлекать сплетнями кого-нибудь другого и оставь нас в покое, не то я наставлю тебе синяков не только на хвосте.

Монеты превратились в сверкающие глаза.

– Понимаю, – сказал Кот, растягивая слова. – Видимо, я ошибался на ваш счет, леди Кэтрин. Все эти годы.

Его взгляд мазнул по Джокеру.

– Что ж, он довольно хорош собой… – Глаза и уши кота исчезли, осталась только перевернутая вверх тормашками улыбка. В таком положении и без остального тела она была похожа на нахмуренные брови. – Если, конечно, это имеет хоть какое-то значение.

И Кот исчез окончательно.

Джокер пристально смотрел на нее.

– Все в порядке, – успокоила его Кэтрин. – Кот никому не скажет, где мы.

Она и сама не знала, так ли это, но надеялась, что к тому времени, как это выяснится, они будут уже далеко.

Убедившись, что Кота нет рядом, Ворон оставил свой наблюдательный пункт на дереве и подлетел к ним, а Джокер открыл дверь.

Ни чайного салона, ни шляпной лавки больше не было – только тесная загроможденная комната, мастерская шляпника. Длинный стол был завален лентами, перьями, фетром, пуговицами, иглами и нитками. С десяток шляпных манекенов в недошитых шляпах разных фасонов таращили глаза на вошедших.

На столе, свернувшись клубочком, сладко спала Соня, обвязанная, как подарок, бархатной ленточкой.

Мартовский Заяц собирал на нитку разноцветные пуговицы и вешал себе на шею, как бусы. Он так обмотал шею, что Кэтрин невольно пришла на ум петля виселицы.

Шляп Ник восседал на своем троне, в шляпе с пером, закинув ногу на подлокотник и подперев подбородок кулаком. Перед ним на манекене красовалась недошитая дамская шляпка, отделанная желтыми стразами и морскими ракушками. Однако мастер смотрел не на шляпу, а на Джокера, Кэтрин и Ворона.