Он готов вернуть семью и полюбить Роберта, как своего, а ты пока нет. Я это вижу и понимаю. Тебя гнетет, что ты изменила мужу? Но ведь главная проблема не в этом, дорогая. Честно говоря, я по — молодости сама предлагала Косте свободный брак, — усмехается женщина. — Я всегда относилась к этому легче. Мне всегда было важно, чтоб мужчина заботился, содержал меня и моего ребенка. А где и с кем он справляет свою нужду, меня мало заботило. Для мужчин секс — всего лишь физика. Не многие женщины придерживаются моей политики, ну а мое мнение таково, поскольку я никогда не была помешана на физической близости и понимаю, что не выдержу аппетиты мужа. Главное — связь душ, а не тел.

— В моем мире важны оба этих компонента. И давайте не будем про измены… про прошлое, — отводя взгляд от женщины, прошу я, искренне не желая копаться во всем этом, хоть она и разоткровенничалась со мной. — Спасибо за вашу поддержку.

— Мы всегда рядом, милая. Ты подарила нам замечательного внука. Что бы ни случилось, я хочу, чтобы вы поддерживали теплые и близкие отношения, так будет правильно. Спасибо, что приехала сегодня, — миролюбивым тоном продолжает Евгения, с любовью бросая взгляд вдаль — туда, где на кресле-качалке сидят ее сын и внук.

— Конечно, я всегда рада устроить Богдану семейный день. Меньше всего мне хочется заострять его внимание на том, что я теперь мать-одиночка.

— Это очень легко исправить снова, Эля. Но я знаю, что ты не любишь моего сына. Не любишь так… как женщина любит мужчину. А еще я вижу, как сильно он любит тебя.

— Да… сегодня, когда он помогал мне пристегивать Роберта в детском кресле так же, как он делал это для Богдана, я поняла это.

— Отпусти его. Или будь с ним. Прими решение. Не мучай его, — просто просит меня женщина, и я вновь опускаю взгляд, ощущая легкий укол чувства вины. — Будь честна. В первую очередь сама с собой. Если не планируешь быть с ним вновь — не держи, как запасной вариант.

— Хорошо, — просто отвечаю я, ощущая, насколько неприятный осадок оставляет внутри фраза «запасной вариант».

Примерно то же самое мне сказал Дима во время того рокового звонка.

Белова неспешно встает с пледа и направляется к своему сыну и внуку, что уже вовсю запускают в небо воздушного змея.

— Видишь, ты всех покорил, сладкий, — беру Роба на руки, целуя в пухлые щечки. — Тебя невозможно не любить, ты знаешь это? — прислоняюсь носом к его шее, вдыхая приятный аромат.

Он пахнет Димой. Мной. Нами. Зацеловываю малыша в шею, плавно покачиваю на руках. Покормив, возвращаю обратно на плед, с умилением наблюдая за тем, как он резвенько ползает, с любопытством тянет руки к своим игрушкам. Через полчаса к нам подходит Андрей и располагается на пледе вместе с Богданом.

— Выглядит чертовски аппетитно, — благодарю его за приготовленный ужин.

— Согласен, — ухмыляется Андрей, но смотрит при этом далеко не на шашлык, а прямо в мое декольте, что во время кормления стало более привлекательным и манящим. Бывший муж едва заметно облизывает губы и, словно очнувшись, поднимает взор на меня, слегка встряхивает головой. — Тебе помочь, Эль? — быстро переводит тему Андрей и начинает во всем помогать мне с Богданом, пока Роберт мирно спит в своей коляске под деревом. Я уложила его на дневной сон незадолго до их прихода.

— Как ты? Понравился воздушный змей, Дань? — обнимая старшего сына, интересуюсь я, мягко потрепав его за волосы.

— Конечно! Так высоко-высоко взлетел! Мам, это лучший день в моей жизни, — Даня крепко прижимается ко мне и бросает взгляд на Андрея, полный обожания и восхищения.

Ну и как тут быть? Как не держать Андрея, как «запасной вариант»? Мне страшно, что новый мужчина, кем бы он ни был, не примет ни Богдана, ни Роберта… И как бы не хотелось задаваться таким мучительным внутренним вопросом, он все равно ненавязчиво танцует на заднем фоне.

Разведенка с прицепом. И кому ты такая будешь нужна?

Ох.

И искренний и уверенный ответ «себе» не всегда помогает…

* * *

— Спасибо, что предложил поехать к твоим родителям, — уже в машине я нежно кладу руку на плечо Андрея. Я немного оттаяла сегодня по отношению к нему и почти забыла, как выглядело его ожесточенное гневом и яростью лицо, когда он, глядя в глаза, поставил мне ультиматум и начал склонять к аборту. — Я отдохнула на свежем воздухе и хорошо провела время. Твои родители как всегда очень добры ко мне. Я…, — немного теряюсь, ловя себя на чувстве стыда.

— Все в порядке. Ты не виновата, Эль.

— Ты правда так думаешь? Я предала тебя.

— И я тебя предал, — напоминает он, поджимая губы. Никто из нас не хочет говорить о прошлом. Ворошить, перебирать, винить друг друга. — Я все похерил, Эля. Но я не отступлюсь от тебя и от нашей семьи, — Белов переводит твердый и решительный взгляд на меня. — Не словами, а поступками я докажу тебе… докажу, что я справлюсь. Дай мне время, и ты все увидишь, — заявляет о своих намерениях Андрей.

Я смущенно улыбаюсь, вспомнив о том, что он всегда говорил мне эту фразу еще в институте, когда наши отношения только зарождались.

Молчу в ответ, не находя слов. В голове каша из мыслей. Снова.

Есть в Андрее это — бесконечно «доказывать и заслуживать мою любовь». С одной стороны, это очень значимо, с другой — ценнее то, чья ценность не нуждается в доказательствах.

— Ты мужчина, о котором мечтает каждая вторая в Москве. Да что уж там, в мире, Андрей…, и я очень ценю все, что ты для меня делаешь, — искренне говорю я. — Можешь снова остаться у нас, — сама не замечаю, как начинаю флиртовать с бывшим мужем, накручивая прядь волос на указательный палец. — Богдан попросил, когда мы наедине были, — дополняю предложение правдой.

Дома мы укладываем детей спать и заказываем ужин. Включаем романтическую комедию, устраиваясь на диване. Как в старые добрые времена… Наверное, сказывается моя потребность в близости и проснувшееся либидо. После рождения Роберта я даже испугалась за то, что больше никогда не стану прежней: меня не возбуждали даже мысли о сексе, а фантазии напрочь отсутствовали. Сейчас же я вновь начинаю испытывать искреннюю потребность в физическом тепле, в мужском теле…, в широком плече, на котором можно разместить свою уставшую голову.

Конечно, я предпочла бы прижать голову к груди Димы и больше никогда не отпускать, но последние