– Дональд-младший уверен, что будет мальчик. Я ему сказал, что подарю им коляску, если они назовут его Хью в честь его любимого дядюшки.

Когда ее пылающее лицо чуть остыло, она повернулась и поставила заваренный чай на стол. В его кружку она положила три ложки сахара и плеснула молока.

– Я пытался отказаться от сахара, а потом решил, да гори оно огнем.

– А что, с сердцем паршиво?

– Да, шалит время от времени. По крайней мере, когда екает, я не сомневаюсь, что оно там. – Он рассмеялся и доел ломоть хлеба, сложил корочки и в один присест отправил их все в рот. – Как мой мальчик? Хоть немного похож на своего предка?

– Боже мой. Надеюсь, что нет.

Агнес поднялась из-за стола и тихо вышла из комнаты. Она хотела в тишине свыкнуться с известием о Кэтрин. Она не сказала Шагу, куда идет. Шаг съел второй кусок хлеба с маслом, прикинул в уме стоимость всей новой техники, которую видел. «У нее есть мужчина», – решил он. Он подошел к двери, выглянул в коридор – не увидит ли ее где, потом вытер масляные пальцы о брюки, подумал, что, наверно, она в спальне, ухмыльнулся, поднял пакет с пивом и пошел по незнакомому дому в поисках Агнес. Просовывая голову в полуоткрытые двери, он отмечал повсюду чистоту и порядок. Подумал о Джоани, о ее диване в кошачьей шерсти, грязных трусах на полу спальни – он живо представил ее сейчас, как она беззаботно стряхивает на пол крошки с разномастных простыней.

Шаг шел по коридору, заглядывая в комнаты, отовсюду на него смотрели ее печальные фарфоровые статуэтки. Агнес нигде не было. Он остановился перед одной из последних дверей близ выхода – она сидела там спиной к нему. Это была комната мальчиков с двумя односпальными кроватями. На низком столике у двери Шагги поставил несколько игрушечных роботов, в пространстве между ними лежали маленькие карточки с именами тех, которых ему не хватало, которыми он еще не владел. Это напомнило ему Агнес. Сколько всего она хотела, хотела и хотела.

– Хорошенько все осмотри и уходи, – тихо сказала она.

– А где все его футбольные постеры? – спросил он, оглядывая пустые стены.

– Хью не увлекается футболом. Да и постеры ему особо не нравятся. Он считает их вульгарными.

Шаг оглядел маленькую аляповатую комнату, в особенности ту ее часть, которую занимал его сын. Единственным признаком детства были аккуратно выстроенные роботы. Он пригляделся к ним и наконец понял, что они такое. Целая каминная полка была заставлена этими печальными фарфоровыми статуэтками.

– Нагляделся? – Агнес в эту минуту показалась ему усталым экскурсоводом.

– Пожалуй. – Он чуть ухмыльнулся.

– Хорошо, – сказала Агнес с натянутой улыбкой. – Она показала на дверь. – А теперь можешь уебывать.

Агнес волновалась за свое белье. Летом все новости были о Чернобыле и случившемся там ядерном взрыве. Это казалось печальным событием, но тревоги не вызывало, пока в новостях не предупредили о слабом радиоактивном дожде, который прошел над западной Шотландией, а теперь направляется в сторону Ирландии. Когда Шагги помогал ей принести белье с веревки на заднем дворе, она спросила у него, а не смогут ли радиоактивные осадки вывести упрямые пятна. Мальчик отрицательно покачал головой; нет, отбеливателя из дождя не получится. Он рассказал о гнетущих мультиках про ядерную войну, которые их заставил смотреть отец Барри, и добавил, что они, вероятно, могут просто сожрать простыню целиком. Они только-только принесли последнюю корзину с еще влажными простынями, когда заморосил дождь. Из переднего окна подпрыгивающие капли казались ничем не примечательными, похожими на любой другой шотландский дождь. Пока дождь омывал пустую улицу, они придумали игру – называли то, что дождю следовало бы пожрать в первую очередь.

– Двойной урок по футболу!

– Джинти Макклинчи!

– Грязную Мышку Макавенни!

– Весь этот гребаный поселок!

– Снэп[124]!

Шагги лежал перед электрическим камином, смотрел, как Агнес выглаживает последнюю влагу из белья. Над утюгом поднимался пар, а это означало, что ей все время приходилось отирать лицо, отрывая куски от рулона туалетной бумаги. Она вытащила верхнюю челюсть и корчила ему забавные рожицы через шипящий пар. На нее это было непохоже – так унижать чувство собственного достоинства. Но там, близ тепла электрокамина, Шагги мечтал о том, чтобы этот дождь никогда не кончался. Думал, как было бы хорошо, если бы они вдвоем как-то застряли в этом доме, где он смог бы вечно заботиться о ней, беречь ее от опасностей.

Но Шаг попытался унизить ее. Никто из них не говорил о его отце или его внезапном визите. Чтобы насолить ему, Агнес и Шагги сделали щедрый жест – отдали все банки «Спешиал Брю» Джинти. Они надели лучшую свою одежду и неторопливо прогулялись по улице до дверей Макклинчи. Джинти открыла им дверь, хмурясь и смущаясь, скрывая слабый налет досады. Они улыбнулись ей так, словно были самыми преданными свидетелями Иеговы. И только увидев пакет, Джинти смягчилась. Услышав глухой стук пивных колоколов в полиэтиленовом пакете, она удивленно засияла, словно апостол после воскресения Христова.

В тот же самый день позвонил Юджин.

Он все реже и реже давал о себе знать после первого дня рождения Агнес в АА. Поскольку он был добрым человеком, она предполагала, что он будет бросать ее очень мягко, постепенно, а со временем пропадет вообще.

* * *

Юджин приехал за ней на своем такси. Машина вся блестела, словно ее специально помыли для такого случая. Он просигналил один раз, но, когда она появилась на улице, не вышел, не открыл ей пассажирскую дверь, как делал это не раз прежде.

Коллин и другие женщины выстроились у деревянного забора напротив. Брайди держала кастрюльку с недожаренной картошкой и серое кухонное полотенце. Вид у них был недовольный, словно рычание дизельного двигателя в машине Юджина силком вывело их из дома, оторвав от домашних хлопот. Коллин вся посинела от злости, когда Агнес убыла со своим ценным призом.

Машина тронулась с места, но Юджин молчал. Они проехали церковь, и тогда он свернул с Пит-роуд и остановился в нескольких футах от широких металлических ворот закрытой шахты. Он выключил двигатель, и машина, словно покорное животное, перестала сотрясаться под ними. За окнами машины стояли непроглядная темень и тишина. Он протянул руку и включил маленькую желтую лампочку в салоне.

Агнес была здесь некоторое время назад с другим таксистом, лица которого она не запомнила. От этого воспоминания внутри у нее все