Разумеется, Тиль даже не подумала строить из себя леди и тут же на него набросилась с проклятой вилкой, мечтая если не убить, то хоть согнать с мерзкой рожи выражение полного довольства жизнью.

Ей почти удалось вонзить вилку ему в грудь. Она даже царапнула его! Вот только руки ее оказались перехвачены, будто стальным капканом, а она сама тут же прижата к горячему, пахнущему гарью и кровью телу, и соленые губы впились в ее рот – жестко, грубо и жадно. Она на мгновение замерла, «сдаваясь», но тут же лягнула Маньяка коленом и укусила его за губу.

Он отшвырнул ее на пол, она споткнулась о пришедшего в себя слугу и упала навзничь, больно стукнувшись затылком. Голова тут же загудела, перед глазами поплыли радужные пятна, и комната словно затанцевала безумную джигу.

Тиль отчаянно хотелось закрыть глаза и заплакать, но это значило бы – признать поражение. Нет. Никогда!

Сжав зубы и стараясь не стонать от раскалывающей череп боли, она начала подниматься – и ее тут же вздернули за плечи, поставили на ноги.

– Мне нравится, как страстно ты меня встречаешь, девочка. Но не стоит ломать шею так быстро, ты нужна мне живой и здоровой.

– Да иди ты! – из последних сил выплюнула Тиль.

А эта сволочь снова рассмеялся.

– Ладно, ладно! Я понял, нельзя оставлять тебя надолго. Но не бойся, я больше не дам тебе скучать, моя прелесть. – Он огладил ее щеку ладонью, приподнял за подбородок и заглянул в глаза. – Ай-ай-ай, как неосторожно…

Боль в ушибленной голове внезапно исчезла, оставив пустоту и легкость, даже с оттенком какой-то сытости, что ли. А Маньяк сглотнул и облизнулся, не отпуская ее взгляда. Как будто сожрал ее боль! Чертов извращенец! Вампир энергетический!

– Отпусти меня немедленно, ублюдок, – собрав в кулак всю свою волю, приказала Тиль.

Глаза Маньяка тут же вспыхнули неприкрытым восторгом.

– Ты даже не представляешь, как ты прекрасна, когда злишься. В твоих глазах пламя, в твоих руках буря. – Это походило на древнее заклинание, нет, точно было каким-то заклинанием, иначе почему ее опалило таким знакомым жаром возбуждения?

– Не смей меня принуждать, ты, сморщенный стручок! – Она мысленно оттолкнула его, так, как учил Андре на их недолгих уроках.

У нее почти получилось. Почти. Черт!!! Чему он опять смеется, да так довольно?!

– Поверь, я тебя не принуждаю, моя прелесть. Ты сама, только сама меня хочешь.

– И не мечтай, – отрезала она. – Ты не получишь меня, даже если останешься последним мужчиной на свете.

Маньяк раздул ноздри, словно принюхиваясь, приблизил свое лицо к ее лицу и нежно, до ужаса нежно шепнул:

– Ты уже моя, Матильда. Сама судьба привела тебя ко мне. Ты станешь моей женой, матерью моих детей. Ты будешь блистать в самом изысканном обществе, тебе будут поклоняться, как императрице, нет, как богине. По твоему слову будут рушиться и возводиться города, рождаться и умирать люди, твое имя будут произносить лишь восторженным шепотом. Матильда. Величайшая из темных, Матильда Д'Амарьяк, герцогиня…

– Иди к черту! – Внезапно опомнившись, Тиль изо всех сил толкнула его обеими ладонями в грудь. – Я ненавижу тебя!

Она чуть не упала снова, потому что чертов Маньяк и не подумал удерживать ее. Нет, он просто стоял и смотрел на нее с торжеством и предвкушением, и вокруг него клубилась страшная, завораживающая своим уродством багровая сила, касалась ее собственной – прохладно-зеленой, и две магии танцевали подобно королевским кобрам.

Кулон на груди Тиль тихонько вибрировал и словно пел что-то древнее, маняще-прекрасное, и звал взять все это себе, впустить, впитать, взрастить в себе и стать самой могущественной, самой великой жрицей Сестры…

А потом Маньяк щелчком пальцев прекратил наваждение, подмигнул Матильде и ушел в ванную комнату.

Тиль хотела было запустить ему вслед обломок кресла, но не обнаружила его. Ни единого обломка или осколка, ни следа разбитой посуды или беспорядка в мебели. Все ровно, аккуратно и на своих местах. В точности, как почти двое суток назад, когда Маньяк выманил ее из дворца и забыл тут, словно какую-то ненужную вещь!

О боже. О чем она думает?! Она что, обижается, что Маньяк ее забыл? Она с ума сошла. Она… она… нет. Она не поддастся, пусть он будет хоть самим Мефистофелем.

К тому моменту как Маньяк вышел из ванной, запахнутый в черный шелковый халат, Тиль успокоилась и составила план ближайших действий. Пытаться вырваться силой она не станет – шевалье Маньяка это лишь радует и возбуждает, да и сил у нее, прямо скажем, по сравнению с ним – с гулькин нос. Зато у нее есть мозги и знания двадцать первого века.

– Я велела подать обед сюда. – Она кивнула на стол, только что накрытый на две персоны.

На сей раз двумя слугами, причем оба настороженно следили за ней и старались не поворачиваться спиной. Чтобы не смущать их, Тиль даже отошла к окну полюбоваться пламенеющим над городскими крышами закатом.

– Я всегда знал, что ты не только красива, но и умна, моя прелесть. – Маньяк галантно поцеловал ей руку и проводил к столу. – К твоим глазам очень идет зеленый.

Садясь, он одобрительно оглядел Тиль с головы до ног.

Она старательно держала невозмутимую мину, хоть ей и снова хотелось треснуть мерзавца чем-нибудь тяжелым. Да, ее переодели в изумительно красивое платье. Светло-зеленое, шелковое, отделанное тончайшим кружевом и тонкой золотой вышивкой. К платью прилагался изумрудный гарнитур, но его Тиль надеть не себя не позволила. Она и с новым платьем-то смирилась лишь потому, что старое исчезло, пока она спала, а встречать Маньяка завернутой в простынь или занавеску ей что-то не слишком хотелось. Ржать ведь будет, скотина.

Вот почему он постоянно чему-то радуется? Прямо как не злодей.

А он, зараза такая, вместо злодейского шантажа и угроз подмигнул ей и принялся уплетать жареного фазана. Тиль – тоже. Чтобы сопротивляться мерзавцу, нужны силы. Но почему он не пытается даже с ней заговорить? Только жует и пялится в ее декольте. Свинья.

– А я думала, вы считаете меня неграмотной идиоткой, шевалье. Вы не оставили мне ни одной книги, чтобы скрасить заточение.

– Прошу прощения, моя прелесть. Сегодня же распоряжусь, чтобы тебе доставили учебники по некромантии. За неполный месяц обучения ты сделала большие успехи.

– Я бы предпочла заниматься со своим учителем.

– Вряд ли тебе будет приятно заниматься с мертвецом, любовь моя. – Маньяк мило улыбнулся и кивнул на ее бокал: – Тебе налить шампельенского?

Тиль еле удержалась, чтобы не швырнуть в него тарелкой. Он блефует. Наверняка блефует. Если бы с Андре что-то случилось, она бы почувствовала! Они связаны слишком тесно, чтобы вот так… Нет. Андре жив.

– Будьте любезны, – царственно кивнула Тиль. – Мне кажется, слухи о его смерти несколько преувеличены.