– Ну что ж, – наконец сказала она, – это означает просто, что придется учиться экономить. Дюши дала мне много ценных уроков экономии, особенно во время войны. Средств от продажи дома на Эбби-роуд мне хватит наверняка. Обо мне не беспокойся: у тебя и без меня есть о ком заботиться.

Особенно сломленной она выглядит, когда пытается улыбаться, подумал он.

– Дорогая моя, боюсь, это еще не все плохие вести. Вынужден сообщить тебе, что этот дом уже не будет нашим. Бриг купил его после Первой мировой на имя компании. Правом собственности на этот дом пользуется компания «Казалет», а не мы. И даже если предположить, что банк согласится продать его нам, мы просто не сможем собрать столько денег, чтобы выкупить его. Понимаю, тебе это тяжелее, чем кому-либо из нас, и я обещаю что-нибудь придумать для тебя…

Тут его прервал ее негромкий страдальческий вскрик, и она сразу зажала себе рот ладонью и умолкла.

– Я не знала. Понятия не имела.

Он подошел к ней, опустился перед ней на колени и взял ее за обе руки. Муку в ее глазах затуманили слезы.

– Это шок, – сказала она еле слышно.

– Ох, дорогая, ну конечно, он самый, и ты его не заслуживаешь. Кто угодно, но не ты.

– О нет, только представь, если бы на моем месте оказался кто-нибудь из вас с детьми, и так далее. А я-то как раз заслуживаю. За всю свою жизнь я пальцем о палец не ударила. – Она суетливо принялась вытаскивать носовой платок, который носила, как Дюши, заткнутым за ремешок часов.

– Вот уж это совершеннейшая неправда. Ты чудесно ухаживала за нашими родителями, ты занималась благотворительностью, «Приютом малышей», благодаря тебе этот дом стал местом, куда любила приезжать вся семья.

* * *

Ужин – суп с пастернаком, картофельная запеканка, к ней козелец и шпинат, затем пирог с терновником, – прошел в обстановке негласной договоренности не упоминать о создавшемся положении, поэтому все обратились к менее болезненным темам. Джемайма высказалась о том, что вопрос президента де Голля – по ее мнению, довольно брюзгливый, – как можно управлять страной, в которой производят двести шестьдесят пять сортов сыра, глуп и неуместен.

– А по-моему, он сказал так просто для того, чтобы продемонстрировать чувство юмора, – возразил Хью, и Рейчел удивилась вслух, зачем может понадобиться столько сыров. Так или иначе, реплика «vive la différence» прозвучала гораздо лучше.

– Только представьте себе, какой это кошмар, – сказала Джемайма, – знать, что люди, и в особенности газетчики, только и ждут, когда же ты наконец изречешь очередную мудрость.

– Вот с этим согласен, – кивнул Хью. – И примешься вновь метать бисер культуры перед настоящими свиньями.

По крайней мере, Рейчел слушает их, думал он, вот только почти ничего не ест.

– Где ты подцепил эту фразу?

Он на миг задумался.

– Услышал от Рупа, когда он еще преподавал в той закрытой школе.

Потом перешли на забавные случаи из жизни Лоры. Первый из них рассказала Джемайма.

– Однажды она прибежала ко мне и спросила, почему Хью сказал, что едет на совещание. Зачем ему туда? Чтобы совещаться с другими. А она расхохоталась: «Но папа же не сова, и даже если рядом с ним будут другие совы, ничего не изменится. Совой он все равно не станет». А когда Хью попытался объяснить, надулась.

Рейчел улыбнулась и пробормотала, что дети порой бывают уморительны.

Кофе они пили в маленькой столовой, где и приняли решение немедленно оценить стоимость и дома Сид, и Хоум-Плейс. Джемайма предложила заняться лондонским домом, Хью пообещал съездить к агентам по недвижимости в Бэттл – он был знаком с одним из них, когда-то они вместе играли в гольф в Рае.

– Не хочу, чтобы узнали слуги, – тихонько призналась Рейчел.

К тому времени все были страшно усталыми и продолжать разговор не желали. Хью и Джемайма обняли Рейчел, которая терпеливо и вежливо перенесла этот жест. Она была уже бесконечно далека от них.

Тедди и Сабрина

– Боюсь, тебе не очень-то нравится.

– Не то чтобы нравится, но довольно интересно.

Они наконец остались вдвоем в «библиотеке» – комнате, где шкафы вдоль стен были заставлены томами в кожаных переплетах, которые, судя по виду, никто и никогда не читал, а на огромном письменном столе рядом с кожаными креслами возвышались стопки номеров «Лошади и гончей» и «Вога».

Вот таким весь он и был, этот псевдогеоргианский особняк. Франкенштейны заявили, что без раннего отхода ко сну им никак не обойтись: утром они собирались на охоту. За ужином Тедди подвергся перекрестному допросу со стороны матери Сабрины, которую, как выяснилось, звали Перл. А отца – Реджи.

– Вы охотитесь, мистер Казалет?

Когда он признался, что никогда не ездил верхом, Перл изобразила изумление.

– Неужели ваша семья не держит лошадей?

Он ответил, что его дед держал и одна из его тетушек ездила верхом, но остальные члены его семьи лошадьми не интересовались.

– Мой отец предпочитает пострелять.

– А, да, пострелять, – с некоторым облегчением отозвался Реджи. – Вот и мы завтра собираемся.

Перл не унималась. Чем зарабатывает его отец? А он сам? С Сабриной он, наверное, познакомился во время светского сезона? Нет?

– Мы познакомились на одной вечеринке, мама, и да, тогда как раз шел светский сезон.

– Не понимаю, дорогая, какая разница, как они познакомились. Ведь познакомились же.

После крабов под соусом им подали жареную куропатку; он страшно проголодался и не позволил расспросам лишить его удовольствия от вкусной еды. В отличие от вопрошающей, как он заметил. Очень маленькая ростом, костлявая, она носила полдюжины золотых браслетов, в том числе несколько с подвесками, которые со звоном и шорохом скользили вверх-вниз по ее левой руке, когда она поднимала вилку. Но не донеся ее до рта, она придумывала новый вопрос для него, и вилка повисала в воздухе, и часто с нее при этом падала еда. Сабрина переводила взгляд с родителя, который говорил в этот момент, на того, кто ему отвечал, так, словно следила за теннисным матчем. Она молчала почти все время еды, которая завершилась шоколадным муссом и «ангелами верхом» вслед за ним. Как только все было съедено, Перл поднялась и сделала знак Сабрине последовать ее примеру. Тедди тоже встал, но она воскликнула:

– Нет-нет, мистер Казалет, вам пока что с дамами нельзя!

Тедди собирался возразить, что приучен вставать, когда дамы поднимаются, чтобы покинуть комнату, но увидел, что Реджи не двинулся с места, занятый разливанием портвейна, и решил промолчать. Ему не хотелось конфузить хозяина дома.

Вскоре оказалось, что это непростая задача. Реджи протянул ему бокал и громко рыгнул.

– Ну что ж, лучше пусть будет снаружи, чем внутри. Итак, посмотрим, известно ли вам, что это такое.