– Просто я считаю своим долгом предупредить тебя. Я буду вынужден взяться за какое-нибудь преподавание. Но даже в этом случае…

– Арчи же справляется. Главное в том, дорогой мой, что ты наконец-то сможешь рисовать, чего тебе всегда хотелось. А когда у тебя наберется достаточно готовых работ, может, вам с Арчи удастся вместе устроить выставку.

– Может, и удастся.

А скорее всего, нет, мысленно добавил он. Она так хороша и до сих пор не утратила властного оптимизма.

– Ну вот, по-моему, это замечательно. – Она забрала у него щетку и принялась снимать бледно-зеленую комбинацию. Почти все ее белье было зеленым: еще много лет назад она решила, что зеленый не только сочетается с цветом ее глаз, но и оттеняет ее чарующе белую кожу. Теперь в ней уже поубавилось тщеславия, но некоторые привычки сохранились.

– Жена художника, – произнесла она, переступая через трусики.

– Иди сюда, я помогу тебе с лифчиком, – он расстегнул крючки и подхватил ее грудь ладонями. – Только не надо снова одеваться. Ложись ко мне как есть.

* * *

Эдвард уснул по дороге домой: от утреннего шока он так и не оправился. Ему шестьдесят один год, через пару месяцев он лишится работы. У него нет других источников дохода, он задолжал банку и не имел ни малейшего представления, чем заработать себе на жизнь (и Диане). Все мучительные урезания расходов, которые он с ней обсуждал, помогли бы при условии притока средств, но его-то как раз и не ожидалось; нельзя урезать расходы средств, которых нет вообще. Сюзан придется бросить ее дорогую школу; Джейми перестанет получать содержание и начнет зарабатывать сам. Эдвард мог бы выйти из обоих своих клубов и кое-что продать – к примеру, свои ружья «Пурди»: за прекрасную пару, унаследованную им от отца, можно выручить неплохие деньги. В этот момент его замутило, вокруг, казалось, стало черным-черно, как в длинном туннеле без света в конце. Когда те же беспомощность и ужас настигли его в машине, он прибег к единственному средству – сну. Мне даже не страшно уже заводить этот разговор с Дианой – ей просто придется вытерпеть его, и все, думал он, погружаясь в дремоту.

* * *

– Дорогой, сейчас же прекрати винить себя. Если ты еще раз скажешь, что во всем виноват ты, я завизжу. Слишком уж ты увлекся поисками виноватых. От этого никому ни малейшей пользы, – она с радостью заметила, что эти слова потрясли его.

– Но ведь так и есть. Всему виной мое ослиное упрямство и нежелание прислушиваться ни к кому, особенно к Эдварду.

– Ну хорошо. Допустим. Вопрос в другом: что нам теперь делать? По-моему, это даже интересно. Я ведь многое знаю о том, как жить, почти не имея денег. Мы справимся. – Она потянулась к его единственной руке и с силой встряхнула ее. В круглых очках в роговой оправе она напоминала ему рассерженную совушку. Он невольно улыбнулся.

– Давай-ка подробнее все обсудим завтра. – Тем утром у нее начались месячные, на низ живота словно давил утюг, голова раскалывалась от боли, а время близилось к полуночи.

В постели он снова заговорил о том, как быть с Рейчел, и она спросила про дом Сид.

– Какой он? Ты его видел?

– Только однажды. Отдельно стоящий, ранних викторианских времен, похожий на коттедж. В таких богачи селили любовниц. Симпатичный, но уже в то время он выглядел запущенным. Если он простоял запертым целый год, наверняка с ним предстоит уйма работы. Во всяком случае, ей придется продать его, чтобы выручить хоть какие-то деньги.

– Хватит на сегодня, – поспешно прервала она. – Сейчас мы будем спать, а если хочешь, можешь ради разнообразия побеспокоиться за меня. У меня жуткая головная боль и ежемесячные нелады с животом.

Это подействовало. Он сразу же повернулся к ней, обнял, забормотал ласковые слова, утешая ее любовью и заботой, повторяя придуманные для нее одной нежности, от которых она снова почувствовала себя не просто юной, но почти ребенком.

На следующее утро они договорились попроситься на выходные в гости в Хоум-Плейс, чтобы Хью мог известить Рейчел о предстоящей продаже дома.

* * *

Пока тянулся день, она отчетливо осознала, что не только не хочет жить в доме Сид, но и не в состоянии провести в нем ни единой ночи. Не говоря уже о состоянии острого дискомфорта, который она испытывала здесь повсюду, мысль о том, чтобы лечь в постель, в которой спали они обе, пугала ее: ей казалось, что она оседает под тяжестью горя, не в силах вынести ее. Позвонив в Хоум-Плейс, она попросила Тонбриджа встретить ее с поезда, потом принялась укладывать в чемодан самые личные из вещей Сид. Оказалось, что Сид хранила в ящике письменного стола все ее письма до единого, перевязанные голубой лентой. Нашлась и другая пачка – равнодушных и эгоистичных открыток от этой неприятной особы, сестры Сид Иви, которая несколько лет назад эмигрировала в Америку, надеясь подцепить очередного дирижера или еще кого-нибудь. «Чудесно провожу время», «еще один четырехзвездочный отель! Вот это жизнь!»… Как живет Сид, она ни разу не спроси и своих адресов не давала.

Эту пачку Рейчел выбросила. В маленьком альбоме снимки в сепии запечатлели родителей Сид и ее собственное изнурительное детство. Рейчел решила сохранить их, потому что знала, как дорожила ими Сид. Уложила свитер Сид, который могла носить сама, еще несколько вещей – галстуки, любимый шерстяной шарф, побитый молью, но не выброшенный. На сегодня достаточно. Вспомнив, что видела внизу вставленную в рамку фотографию, на которой Сид играла скрипичную сонату вместе с Майрой Хесс, она сумела втиснуть в чемодан и ее. Домой. Ей просто хочется домой.

* * *

– В машине вообще нечего делать.

– Можно смотреть в окно.

– Да я пробовала, мама, но там все несется так быстро, ничего не разглядеть.

– Ну, тогда вздремни.

– А, ладно.

Джемайма обернулась посмотреть, легла ли Лора, – да, легла. Машина проезжала мимо Ламберхерста. Хью, понизив голос до предела, сказал:

– Как подумаю, что этим путем Эдвард ездит пять дней в неделю! Я бы не смог.

– Тебе и незачем, дорогой. Достаточно добраться до Лэдброук-Гроув.

После краткого молчания послышался голос Лоры:

– Мамочка! А уезжать на выходные – это очень по-взрослому, правда? Дети же почти никогда на выходные не уезжают.

– Да, не уезжают.

– Вот и мисс Пендлтон в школе так сказала. Я сразу поняла, что она недовольна.

Вмешался Хью:

– Ну, раз уж ты занята таким взрослым делом, то и веди себя как взрослая. В эти выходные – никакой мисс Жуть.

– Ладно. Но знаешь, папа, я только что закрывала глаза, но так и не заснула.

– И пообещай быть особенно вежливой с тетей Рейчел.

– Я же еще вчера обещала. Нельзя обещать одно и то же – от этого обещание слабеет.

– Может, споешь нам?