– Эдик, твою налево, не вздумай умирать, слышишь?! У нас с тобой были такие планы… Не смей от меня сбегать!

– Разрешите мне…

Детский голос заставил Алину поднять взгляд на приблизившегося Глеба. Возможно, виной тому были слезы на ее глазах, искажающие реальность, но ей показалось, что мальчик выглядит как-то необычно.

– Разрешите, – повторил Глеб. – Дядя Эдуард еще жив, и я не дам ему умереть. Поверьте мне!

Поверить? Да кому угодно, только бы помогли! Потому что Алина не готова была остаться без Эдуарда. Это невыносимо! Только не так! У них было слишком мало времени для счастья!

– Действуй, парень, – с трудом выдавила она через горло, вдруг превратившееся в наждак.

* * *

Глеб и сам не знал, откуда в нем появилась уверенность, что он сможет спасти дядю Эдуарда. Она просто пришла, и все. Опыт говорил мальчику – когда такая уверенность появляется, ей надо следовать. Она никогда не приходит зря. Он опустился на колени рядом с умирающим. Жизнь еще теплилась в нем. Совсем слабым огоньком, но Глеб его чувствовал. Ему нельзя дать погаснуть и нужно постараться раздуть.

– Мама?

– Да, Глебушка?

– У тебя осталось хоть что-нибудь из… ну, ты понимаешь… этого?

– Совсем чуть-чуть.

– Ему это нужно. Сейчас. Пожалуйста!

Мама кивнула, присела рядом, положила ладони на грудь дяди Эдуарда. Выдохнула.

– Все, сынок. Все, что было, отдала.

Глеб улыбнулся – огонек чуть окреп. Несильно, но теперь его уже можно раздуть, не опасаясь погасить совсем. Мальчик положил руки на грудь дяди Эдуарда. Вернуть. Вернуть его таким, какой он был. Глеб перед походом много разговаривал с дядей Игорем, и тот ему объяснил, как он такое проделывает. Он называл это обратной перемоткой. Глеб не сомневался, что у него тоже получится. Он обратился к своим способностям. Мальчик даже не знал, когда и как они в нем пробуждаются. Просто появляются, и все. Но ему сейчас нужны были не объяснения, а результат. Ну же, давай! Он представил дядю Эдуарда живым, здоровым, улыбающимся, таким, каким он был даже не здесь, до того как на них напали, а там, в Белоярской Зоне, когда они еще никуда не отправились. Представил так, как будто это уже свершилось – так его учил дядя Игорь, – и закрыл глаза, чтобы было проще. Представлял, представлял и представлял… Пока ему не показалось, что дядя Эдуард шевельнулся. А потом выдохнула свое: «Твою налево!» тетя Алина. И по тому, как это прозвучало, Глеб понял: получилось, и открыл глаза.

Дядя Эдуард шевелился, пытаясь подняться, но ему это было трудно, потому что сверху на него навалилась тетя Алина и как безумная стала покрывать поцелуями его лицо. А в следующий момент мальчику закрыла глаза мамина холодная ладонь и заставила отвернуться.

– Как ты это сделал, Глеб? – изумленно прошептала мама.

– Не знаю… – мальчик пожал плечами. – Оно как-то само…

Шум, послышавшийся из дальнего конца грота, там, где был наклонный проход вниз, заставил всех замереть и медленно повернуться туда. Повернулся и Глеб. Из темного прохода с трудом выбралась безликая фигура в плаще. Посвященный. А на себе он тащил бездыханное тело…

– Папа! – звенящим голосом разорвал повисшую тишину Глеб и вскочил на ноги.

– Мне очень жаль, – глухо прозвучало из-под капюшона. – Очень жаль…

Остров Херд. Двадцатый год метеоритного дождя

Есть такой бородатый анекдот: «Сначала наша кошечка тоже боялась пылесоса, а потом ничего, втянулась». Так вот, это почти про меня. В моей жизни изменилось не просто многое – изменилось все. Сталкера Художника и даже сувайвора Артема Калитвинцева больше не существовало – им на смену пришел новый Посвященный. И это была действительно существенная разница. Перерождение основательно расширило мои возможности, но заметно сузило спектр эмоций. Сузило бы и еще сильнее, если б я специально не боролся за сохранение своей человечности. И буду бороться, ибо мне необходимо помнить, что я человек. Я не хочу забывать свою семью – Риту и Глеба. Не хочу разучиться любить. И пусть так мне будет тяжелее пережить разлуку, я готов на это пойти. Став таким, как сейчас, я многим пожертвовал, но перестать быть человеком – это уж слишком. Поэтому, перебираясь на новое место, я набрал с собой любимых книг и фильмов на дисках. Каждый третий день по расписанию выделяю на чтение и просмотр пару часов, называю это «время человека». Больше, к сожалению, не могу, так как со свободным временем у меня теперь напряженно.

Из Белоярской Зоны я переселился на остров Херд. На месте временной научной базы около Спит-Бей на северо-востоке Херда мне в рекордные сроки, за полтора месяца, построили резиденцию – два небольших здания сейсмостойкой конструкции. На Херде и недалеком от него острове Макдональд, как оказалось, есть два действующих вулкана. Альфа, правда, сумел успокоить их буйный нрав с помощью Новы, но землю под ногами все же нет-нет, да потряхивало. С собой я перевез на Херд значительную часть Измененных из команды моего предшественника. А «паук» Александр и вовсе стал моей правой рукой. Удаленность острова от цивилизации не имела особого значения – когда мне или моим Измененным требовалось куда-то попасть, в нужное место или в точку, максимально приближенную к нему, создавалась пространственная аномалия. Связь тоже наладили – специальный защищенный канал через спутник. По нему я связывался с главами государств, которые пережили так называемую Войну Конца Света… ну, с теми, разумеется, с кем вообще имело смысл связываться.

Работы на меня свалилось столько, что голову поднять некогда. Это сказать легко – остановить войну. Кое-что и впрямь было остановлено по щелчку пальцев, вернее, по сигналу от Альфы, но со многими процессами, порожденными этой войной, разбираться придется еще долго. Например, исчезли все вредоносные аномалии, но те, кого свело с ума психотропное излучение, так и остались агрессивными безумцами, и приходилось их уничтожать. Как и бесчисленные орды истребителей и прыгунов, возникших ранее от ныне уже прекратившегося мощного мутагенного излучения прежних Сеятелей. Так что война вроде как и закончилась, но продолжается зачистка. Человечество уже заплатило страшную цену (по самым грубым подсчетам, около пяти миллиардов погибли или перестали быть людьми) и продолжает ее платить. Чего стоят только три крупнейших очага «чумы-Л» – в США, Японии и Австралии, а ведь есть еще и мелкие. К моменту, когда при помощи Сеятелей удалось синтезировать в достаточном количестве вакцину для людей, Япония вымерла почти целиком – уцелела только часть населения на острове Хоккайдо. В Австралии выжило благодаря жесткому карантину лишь население юго-запада – города Перт и его окрестностей. Соединенных Штатов просто не стало. Не только из-за чумы, а по разным причинам. Территория когда-то одной из могущественнейших стран мира превратилась в мертвую пустыню, по которой теперь бродят только толпы мутантов и безумцев. Канаду от подобной участи уберегла низкая плотность населения и «правильный» Сеятель рядом с Ванкувером. В Африке, Азии и Южной Америке жертв было много, но ряд государств уцелели и сейчас с переменным успехом разбирались с последствиями катастрофы. Европе пришлось плохо – мутагенное излучение, вспышки «чумы-Л», психотропные аномалии и ядовитые дожди истребили более восьмидесяти процентов населения. Территории, на которых осталась хоть какая-то власть и взят организованный курс на возрождение, можно было пересчитать по пальцам одной руки.