Если Лунэт не соврала, если она действительно придёт, то потом, как только Летиция украдет для неё то, что нужно, она собиралась бежать на плантацию деда. Но теперь это не казалось такой уж лёгкой задачей. Как ей теперь это сделать посреди урагана в наступающей непроглядной тьме? Шарль, который приходил после обеда, сказал, что к ночи будет сильный ливень. А она даже дороги не знает!

И Летицию захлестнуло отчаяние. Как будто само небо противилось её плану побега…

Лунэт не соврала и пришла на закате, как и обещала. Хотя был ли уже закат и сколько прошло времени — Летиция не знала, ночь стала чёрной, как уголь. Старая ньора отперла дверь ключом и, войдя внутрь, сняла с фонаря платок, которым обмотала его, прикрывая по пути во флигель.

— Ну вот, муасель, я и пришла.

— Святая Сесиль! — всплеснула руками Летиция. — Там такое творится!

— Это дует Аджамба — дыхание Аира, — почтительно произнесла Лунэт. — Не бойтесь, муасель! Аджамба — это хорошо. Когда он дует, ньору не надо идти в поле. Аджамба — это праздник для нас, и для вас муасель — хороший знак. Великий Эве посылает вам помощника.

В том, что ветер и ливень ей помогут, Летиция сильно сомневалась. Но у Лунэт был ключ от её тюрьмы, и мысль о том, чтобы бежать прямо сейчас, не забираясь в дом Дюранов и не крадя чего-то там, что нужно Великому Эве, промелькнула у Летиции в голове. Потому что перспектива стать женой Грегуара-бульдога пугала её больше, чем даже штормовой ветер и безвестность. И, может быть, она бы и ускользнула, но её остановили слова Лунэт.

Старая ньора грузно села на табурет, поправила тийон и произнесла нараспев, растягивая некоторые слова:

— Вы, муасель, верно думаете, что Лунэт спятившая старуха, но эта история, про даппи, она и вас касается, — она взглянула на Летицию и сложила руки на животе, — а теперь, муасель, послушайте старую Лунэт. Я бы и не пришла… Но наш хозяин, массэ Эдгар, хороший человек. Он не бьёт ньоров и заботится о нас, не то, что был старый массэ Гаспар. Но свою жизнь он закончит так же, как все Дюраны.

— Что значит «Как все Дюраны»? — спросила Летиция, почувствовав, как дрогнуло сердце при звуках знакомого имени.

— Вы, верно, не знаете всей семейной истории, — Лунэт вздохнула и разгладила на коленях выцветшую ткань фартука, — массэ Гаспар застрелился, его сын Венсан сошёл с ума. Это он стонет за стенкой, бедняга. Массэ Огюст — отец Эдгара — спился совсем и утонул в болоте. А виной всему она. Она их всех забрала.

— Кто она? — спросила Летиция тихо.

— Ваша бабка — Руби. Она их всех прокляла. Она приходила к каждому из них, пока не свела одного за другим с ума, а затем в могилу. Кроме Венсана, да и тому не жизнь, а сплошь мука. А теперь вот массэ Эдгар — он тоже её видит. Зря он сюда приехал. Не жилец он с того дня. Те, кто видят даппи — им недолго осталось, хоть и пыталась я оградить его от этого зла…

Летиция присела на край кровати и долго слушала рассказ Лунэт о семейном проклятии Дюранов, понимая, что, как оказывается, она тоже часть всего этого. И что, видимо, тот женский голос, который толкал её на это безумие, принадлежит Руби — её бабушке по отцовской линии.

— За что она их прокляла? — спросила Летиция тихо.

— Об этом знает только Нил — слуга, что был при Гаспаре. А я поклялась чёрной клятвой, что никому не скажу того, что знаю сама. И уж поверьте, муасель, клятвы я держать умею. И есть только один способ остановить всё это, — Лунэт встала, — вы должны вернуть то, что принадлежит Великому Эве, то, что принадлежало Руби, и то, что массэ Гаспар взял себе. Иначе её дух никогда не успокоится и убьёт всех, кто будет стоять между Руби и этой вещью.

— И что это за вещь? — спросила Летиция, тоже вставая.

— Это чёрная жемчужина, муасель. И она спрятана у массэ Эдгара в комнате.

— Мне что же, придётся идти к нему в комнату посреди ночи? — воскликнула Летиция, с ужасом представив, что будет, если её там застанут.

— Не бойтесь, муасель. Массэ Эдгар последнее время взялся на ночь кофе пить, так я и подлила ему туда немного бурунданги. Уж поверьте, ничего-то он вам не сделает, да и утром не вспомнит даже, на каком боку спал, — Лунэт подняла фонарь, — мадам Эветт в такую погоду носу из спальни не покажет, а массэ Шарль и массэ Грегуар изрядно приложились к рому. Так что все будут спать. Я вас через кухню проведу, никто и не увидит, а все звуки скроет Аджамба. Идёмте…

Летиция прислушалась к тому, как беснуется ветер за окном, и подумала, что план Лунэт не так уж и плох. В таком шуме точно никто не услышит её шагов или скрипа половиц. Сквозняки задуют все свечи. А после бурунданги, которую ей дал мсье Жером, она и правда ничего не помнила, и, как говорил Шарль, была совершенно безропотна и покорна. Так что Эдгар даже не узнает, что она была в его комнате.

— Вот, держите, — Лунэт протянула ключ, — это ежели его комната будет заперта. Нил там сегодня все петли смазал.

— А где он прячет эту жемчужину в комнате?

— Этого я не знаю. Но она точно там. Нил сказал, что перед тем массэ Эдгар ездил в банк и при нём был пистолет. А как приехал сюда, так стал дверь запирать в комнату и служанкам запретил убираться, а ещё спит и рядом пистолет держит заряженный. Значит, она там.

Такая логика показалась Летиции сомнительной, но, может, это даже лучше? Если она не найдёт жемчужину — не её вина. Но убежать после этого она ведь всё равно сможет.

— Только у меня есть условие, — произнесла Летиция, набрасывая на плечи нитяную шаль и забирая ключ.

— Какое условие? — подозрительно спросила Лунэт.

— Потом мне нужно попасть на плантацию «Утиный остров».

— Попадёте, муасель. Нил вам укажет короткую дорогу. И проводит вас до оврага. Нам тут всем лучше будет, ежели вы тихо-мирно уйдёте.

— А что мне делать с этой жемчужиной? Вам отдать?

— Нет! Упаси Господь! Её надобно закопать, а Нил укажет где. Там же, в овраге. А теперь идёмте, муасель, пора! — Лунэт снова накрыла фонарь платком, чтобы не видно было света со стороны дома, и вышла за дверь.

Закопать?

Всё услышанное прозвучало для Летиции очень странно, но мешкать было некогда. Если цена её свободы — какая-то жемчужина, так и пусть. Она потушила свечу и вышла следом.

На улице было страшно.

Первые капли дождя, ударив в лицо, забарабанили по крыше. Ветер едва не сбивал с ног, рвал деревья и гнал рваные тучи, в прорехах которых изредка проглядывала красная луна. Летиция могла идти, только держась за локоть Лунэт, а та ступала медленно, почти наощупь. Они прошли под старыми дубами, пересекли задний двор, затем вдоль живой изгороди из азалий с трудом пробрались к двери в кухню. И лишь когда попали внутрь, то смогли перевести дух. У Летиции ветром сорвало тийон и шаль, волосы рассыпались по плечам, и лицо и шея — всё намокло, но сушиться было некогда. На кухне их ожидал Нил — старый ньор, сидевший у окна с огарком свечи, а рядом с ним стояла лопата. Лунэт поставила фонарь на стол и прислушалась. Дом спал. Ветер стонал где-то в печной трубе, и было темно. Лунэт постояла у двери, словно кошка у мышиной норы, а затем тихо, не смотря на свой немалый вес, прокралась в холл, ведя Летицию за собой, и указала на лестницу.