— Элена! Элена… Прости меня! — прошептал Эдгар хрипло, и это стало последней каплей.

Он хочет жениться на одной, зовёт во сне другую, а её собирается отдать в жёны своему бульдогу-кузену?!

Ненависть и ревность, ярость, обида — всё сплелось внутри, вспыхнуло ярко…

«Давай, моя девочка, убей его! Забери то, что принадлежит мне!».

И снова вместо пальцев она ощутила острые когти, и они сами собой прочертили по его груди кровавые полосы.

Он резко проснулся, сминая в кулак простынь, и Летиция отпрянула, шагнула назад, потому что уже через мгновенье в его руке оказался пистолет, направленный прямо на неё. Но страха не было. Это оружие не может причинить ей зла.

«Не бойся его! Закончи начатое! Забери то, что моё! Дай мне успокоиться!».

Голос приказывал, бился набатом в голове, и когти горели огнём, требуя крови.

— Летиция? Это ведь ты… Ты? Я знаю, — прошептал Эдгар хрипло, глядя в темноту и в то же время прямо ей в глаза. — Не уходи! Пожалуйста! Не уходи…

Святая Сесиль!

От этих слов ей стало больно. От того, как он произнёс её имя, от того, что узнал её мгновенно. Узнал здесь и сейчас. Нет, не узнал, почувствовал, догадался, ждал… Или всё-таки видел?

И ненависть куда-то исчезла. Вот только что он звал другую женщину, и Летиция готова была убить его за это, а теперь она слышит из его уст своё имя — и ненависти больше нет.

Ей было обидно, больно и хотелось плакать. И зверя в ней больше не осталось…

Она бросилась прочь. И её поглотила темнота за порогом комнаты. Растворились запахи и звуки, погасли светлячки, и звериная сила больше не питала её призрачное тело. Яркость ночного мира посерела, затянулась туманом и, наконец, погасла.

Летиция открыла глаза.

Сквозь ставни пробивался яркий свет, и кто-то кричал снаружи. Она вскочила и бросилась к окну, разглядывая сквозь щель в ставнях то, что происходило на заднем дворе. Летиция узнала Шарля, Эдгара и Грегуара, которые тащили какого-то мужчину, а затем привязали его к столбу и принялись избивать. Смотреть, что произойдёт дальше, она не стала. Ей некогда терять время.

Какая жестокость и дикость! Впрочем, что ожидать от того, кто приказал держать её на болотах с аллигаторами!

Она принялась разглядывать решетки на окнах и окрестности сквозь другие ставни, пытаясь определить, в какую же сторону будет «Утиный остров», но вокруг флигеля с одной стороны виднелась стена тростника, а с другой — заросли осоки на берегу реки, кусок заднего двора и подъездная аллея. Для побега этого слишком мало, она совершенно не представляла даже в какую сторону идти! Нужно спросить у кого-то, но у кого? А ещё не вызвать подозрений…

Летиция принялась ходить по комнате, вспоминая вчерашнюю ночь и слушая крики несчастного, которого избивали у столба.

Бежать! Ей нужно отсюда бежать любой ценой!

Её терзали противоречивые чувства. Ненависть к Эдгару смешивалась с желанием увидеть его снова. И то, что произошло ночью, пугало до дрожи. С одной стороны, она не понимала, что с ней происходит. Реально ли то, что было ночью? А с другой…

Кто заставляет её это делать? Кто она? Кто эта женщина, чей голос она слышит в своей голове? Она ведь определённо чего-то хочет от неё? Что она должна забрать? И почему она должна убить Эдгара Дюрана?

Святая Сесиль! Как ей освободиться от этого безумия? Она не хочет его убивать! Она не убийца! Она не хочет становиться зверем, что бродит по ночам! Что ей делать? Ведь, если этой ночью зверь совсем поглотит её разум — она убьёт Эдгара Дюрана.

Она молилась и думала. Думала и молилась, ходила из угла в угол, разглядывая сквозь щели в ставнях заросли осоки и дорогу.

Если пойти по дороге, то куда-то она её выведет. Все дороги идут вдоль побережья Арбонны к пристани. Она вспомнила карту, висевшую на стене в кабинете дяди Готье, и, оторвав палочку от циновки, начертила по памяти квадраты плантаций «Утиный остров» и «Жемчужина». Посмотрела, где находится река и утвердилась в мысли, что идти ей нужно по дороге до развилки. Пристань по течению вниз, а «Утиный остров» — вверх, значит, ей нужно будет свернуть направо, и она как раз дойдёт до плантации деда. И если сделать это на рассвете, когда уже нет густой темноты, то она успеет добраться, пока её не кинутся искать. Только как открыть дверь?

Шарль пришёл позже. Принёс чистую одежду и корзинку с едой. Вид у него был хмурый и злой, и костяшки пальцев обмотаны тряпкой, и Летиция вспомнила с каким наслаждением он избивал того несчастного у столба. Следом за ним двое рабов притащили лохань и воду. Шарль не стал долго задерживаться, и ушёл почти сразу, заперев за собой дверь.

Он отошел не так далеко, и усилившийся с утра ветер донёс голоса. Летиция снова бросилась к окну. По подъездной аллее удалялась коляска, в которой сидели мужчина и женщина. И на дороге стояли Эдгар и Шарль. Мужчина в коляске был ей незнаком, а вот женщину она узнала без труда. Голубое платье, голубая шляпка. Белокурый ангел. Флёр Лаваль.

«Я выцарапаю тебе глаза и скормлю их аллигаторам».

Она сразу же вспомнила её угрозы на балу.

Так, значит, то, что сказал Шарль, правда? Значит, Эдгар и в самом деле женится на ней? И почему в глубине души она в это не верила?

Летиция медленно стянула платье и залезла в лохань. Вода была тёплой, и в усилившейся жаре это было блаженством. Шарль даже мыла ей принёс душистого, а не чёрного, каким обычно моются ньоры. Но сейчас Летиция не оценила этот прекрасный подарок. Ожесточённо мылила волокнистый кусок люффы* и тёрла себя до красноты. От обиды и злости ей казалось, она сейчас снимет с себя кожу, чтобы вместе с этой кожей и грязью смылись и те чувства, которые она питала к Эдгару Дюрану.

*прим. — травянистая тропическая лиана, из плодов которой делают мочалки.

— Ненавижу тебя! Ненавижу! — шептала она, чувствуя, как ей не хватает воздуха.

Было невыносимо жарко, то ли потому, что её душила обида, а может, просто потому что на долину Арбонны надвигался первый тропический шторм. Небо заволакивало тучами, ветер ещё усилился, и во флигеле — с той стороны, где сидел Венсан — отчаянно хлопала ставня.

Летиция закончила с купанием, переоделась в чистое платье. Оно было ей слегка великовато и потому норовило сползать с плеча, но оно было чистым, и пока этого было достаточно. Ей бы ещё гребень! Но где взять такую роскошь? А без него волосы высохнут буйными волнами. Хотя какая теперь разница?

Сначала она думала, что это ветер стучит веткой по ставне, но потом поняла, что нет, кто-то стучал в окно со стороны реки. Летиция подошла, осторожно посмотрела в щель и увидела перед собой чёрное старушечье лицо.

— Муасель? Вы меня слышите? Муасель? — голос старухи был глубокий и хрипловатый.