– Кто же еще, как не Испепелитель.

Альберика не удивил его ответ.

– И ты думаешь, что он демон, да?

– Нет, я в эти глупости не верю. Я думаю, он человек из плоти и крови.

– И его покрывают на самом верху.

Танкред развел руки ладонями вверх, как делают, признавая очевидность:

– Определенно.

– Оказывается, ты не совсем лишен способности мыслить критически, Танкред Тарентский.

– Поверь, ты единственный, кто в этом сомневался. Теперь твоя очередь.

Альберик несколько секунд откашливался.

Для него это поворотный момент, подумал Танкред. Момент, когда он должен решить, можно мне довериться или нет.

– Как бы выразиться… Скажем, я вхожу в круг друзей, имеющих склонность к несколько гипертрофированному критическому мышлению…

– Проще говоря, ты в группе активистов! Прости, что сразу перехожу к делу…

Танкред изобразил пальцами кавычки, передразнивая выражение, которое раньше употребил Альберик.

– Вижу, ты ничего не забываешь. Ну да, можно и так сказать.

– Тот, кого приговорили вчера, был одним из ваших?

– Один из наших. Но главное, он был моим другом.

– Мне искренне жаль.

– А ты не жалей. Это всего лишь еще одна причина продолжать наше сражение.

– Какое сражение?

Казалось, Альберик сделал усилие, чтобы взять себя в руки. Он боится, что уже сказал слишком много, подумал Танкред.

– Хм… Наверно, «сражение» слишком сильно сказано. Борьбу за правду. За правду во всем. За то, чтобы все наконец узнали истинные цели этого похода, его подспудные причины.

– Это опасная борьба…

– Теперь ты понимаешь мою недоверчивость.

– …а с опасностью мы на «ты», – добавил Танкред, изображая широкую плотоядную улыбку, которую так часто видел на лице Льето перед атакой.

Альберик хмыкнул:

– Благородные слова, но такая борьба может привести в Камеру забвения.

– Верно. Однако, если можешь что-то изменить, оно того стоит.

Повисла пауза; казалось, Альберик взвешивает свои слова. Где-то в саду заухала сова, и Танкред задумался, действительно ли ее взяли на борт, или где-то на деревьях скрыты репродукторы. Молодой человек, в сумерках сидящий против него, полуприкрыв глаза, наблюдал за ним. И тут Танкред решился задать вопрос, который жег ему язык:

– О какой тайне говорил твой друг на суде?

Бесшипник ответил не сразу. В полутьме выражение его лица казалось загадочным.

– Не знаю. Он не успел рассказать нам. Но я докопаюсь, можешь мне поверить. Я обязан сделать это ради него.

– Что заставляет тебя верить, что какая-то тайна действительно существует? В конце концов, твой друг мог и ошибиться. Зачем им нас обманывать?

– Достаточно открыть глаза, чтобы понять, что от нас скрывают кучу всего. Слишком уж много в этой кампании теневых зон. Например: почему до нас не дошла ни одна видеозапись столкновений с туземцами, когда миссия была атакована ими?

– Официальная версия гласит, что все колонисты до последнего были истреблены, прежде чем успели хоть что-то переслать.

– Брось, Танкред, это же бессмыслица!

Альберик повысил голос. Танкред почувствовал себя юным учеником, которому учитель старается втолковать очевидные вещи.

– Эта миссия освещалась во всех средствах массовой информации, журналисты постоянно все снимали. Должны быть картинки хотя бы начала нападения! А мы имеем только устный доклад одного из последних укрывшихся на базе офицеров, без всяких изображений. Еще немного – и можно подумать, будто мы вернулись в давние времена радиосвязи! Согласись, как ни крути, а верится с трудом.

Танкреду это и раньше казалось немного странным, однако он никогда не задумывался о возможной манипуляции.

– Часто самые подозрительные обстоятельства объясняются самыми простыми причинами, – не слишком убедительно попробовал возразить он. – Или же причины были не совсем простыми, но Ватикан решил, что будет лучше их слегка «упростить», чтобы они стали понятней для народа.

– Да ладно тебе! Ведь если ситуация сложилась так однозначно, как утверждает Ватикан, то толпы только больше воодушевятся, разве нет?

Чистая правда, и Танкред это знал.

В это мгновение он, так ценивший всегда независимость своих суждений, понял, сколь многое он принимал не задумываясь. Я, который никогда не считал себя бараном, бредущим в стаде, просто потому, что независимый склад ума позволял мне идти в стороне, все равно каждый вечер возвращался в овчарню. Он ощутил, как в нем поднимается глухой гнев. Должно быть, Альберик догадался о его смятении, потому что продолжил:

– Как бы то ни было, если они так с ним обошлись, значит Косола наверняка обнаружил по-настоящему важную информацию. Не приговаривают к подобному наказанию за плохо отпечатанную листовку. Они хотят запугать, чтобы никто не пошел по его следам.

При упоминании о недавно начавшихся мучениях друга голос Альберика сорвался. Танкред по-прежнему молчал. Он и хотел бы что-то сказать, но не находил слов. В темноте послышался шорох крыльев.

– Сегодня утром я видел тебя на казни, – коротко бросил молодой бесшипник.

Удивленный и смущенный, Танкред пробормотал:

– Я не для того, чтобы…

– Не беспокойся. Я заметил тебя чисто случайно. Если бы ты это сделал, чтобы завоевать мое доверие, я бы сразу догадался.

– Я и сам не знаю, зачем пошел. Думаю, потому, что ненавижу несправедливость. А с твоим другом обошлись очень несправедливо.

– Как и с Вивианой, верно?

– Точно.

– Твоя цель – найти Испепелителя. Ты хочешь заставить его заплатить за смерть подруги. И чтобы осуществить свой план, ты обратился ко мне. Ты хочешь его прикончить.

Метавоин долго пристально смотрел на бесшипника.

– Да, – ответил он в конце концов, не разжимая челюстей.

– Как далеко ты готов зайти?

Танкред еще никогда не задавал себе этот вопрос – вот так, в лоб.

– Пока не знаю… А ты-то почему пришел на нашу встречу?

– Чтобы привлечь еще одного сторонника к нашему делу, разумеется. И какого!

Танкред приглушенно хмыкнул, Альберик тоже.

– Не смейся, – сказал Танкред. – Чего ты на самом деле от меня ждешь?

– Взаимовыгодных услуг. В высших сферах, где тебе случается вращаться, есть доступ к информации, которая может оказаться полезной. И если однажды мне понадобится кое-что выяснить из надежного источника, возможно, я обращусь к тебе.