К концу войны в нашем бедном городе ее отметины были видны везде. Воздушных налетов было не так уж много, но они не прошли бесследно. К тому же из-за нехватки всего, в том числе рабочей силы, за зданиями четыре года не было никакого ухода, парки заросли или же были распаханы под огороды, на памятники махнули рукой, ради выполнения военных задач с крыш сняли весь свинец и даже отправили в переплавку чугунные ограды фасадов. Процесс восстановления шел медленно и трудно. Здание, где находится моя квартира, было возведено всего несколько месяцев назад, оно стоит у самой Темзы, и его ультрасовременный фасад смотрит на викторианскую готику парламента, который находится на противоположном берегу. Мне нравится такое месторасположение. Будучи ведьмой Клана Лазаря, я являюсь частью чего-то древнего, уходящего корнями в незапамятные времена, но я также принадлежу к поколению, которое куда более, чем кто-либо до нас, должно смотреть в будущее и строить новое завтра без оглядки на боль недавнего прошлого.

Яго нетерпеливо ерзает, и я опускаю его на балконный пол. Он сразу же запрыгивает на чугунный столик и умывается. Он уже стар, но его шерсть по-прежнему черна, как полночное небо, и он все так же гибок и подвижен. Он легко приспособился к жизни в новой обстановке и, похоже, так же наслаждается открывающимся из окон видом, как и я. Но вряд ли он может оценить особенности архитектуры Ватерлоо-корт. В этом здании цвета слоновой кости семь этажей квартир, все с балконами, выходящими на реку, с выкрашенными мятно-зеленой краской оконными рамами и перилами. Кое-кто пришел в ужас от смелых линий и необычных пропорций, которые диктует этот архитектурный стиль, я же нахожу, что они как нельзя лучше подходят для того времени, в котором мы живем теперь. В наш век претенциозность была бы неуместна. Время архитектурных излишеств прошло. Насколько же благороднее и честнее выглядит этот современный стиль.

Разумеется, я бы предпочла, чтобы наш особняк на площади Фицрой остался цел. Это был дом моей семьи, и я была там счастлива. Его разрушение стало для мамы еще одним ударом, и я запрещаю ей приезжать туда, где он раньше стоял, и смотреть на оставшиеся руины. Бомба не только уничтожила дом, но и отняла несколько жизней. Многие слуги находились в кухнях на первом этаже или спустились в подвал, находившийся под передней частью дома, но некоторые уже поднялись в чердачные комнаты, и их бомба убила мгновенно. Мы потеряли нашу кухарку и судомойку Сару. И нашу экономку, милую миссис Джессап, которой маме очень недостает.

Яго и мне повезло. Большая часть катакомб была разрушена силой взрыва и провалившимися вниз стенами дома. Если мне было нужно доказательство силы защитной магии, то я получила его, когда обнаружила, что стою среди развалин целая и невредимая. Вокруг меня все превратилось в груду разбитых кирпичей, балок и оконных рам, а мамина любимая чугунная винтовая лестница была сплющена и смята. Из-под обломков слышалось жалобное мяуканье, потом Яго вылез наружу. Как ни парадоксально, кота спас тот самый жестокий удар, который нанес ему Уиллоуби, поскольку этот удар, вышибив из него дух, отбросил его под притолоку распашных дверей зала. Сила взрыва подняла на поверхность и шкатулку с Эликсиром, которая валялась среди обломков. Все остальные магические артефакты клана, все, что мы использовали для вызова духов и волшебства, было утрачено навсегда. Большой зал перестал существовать, а вместе с ним были уничтожены и Серебряный Шнур Мэйгора, и Ведьмин ларец и чаша. Я благодарю духов за то, что уцелел Эликсир. Шкатулка, в которой находятся единственный существующий флакон этого драгоценного зелья и бриллианты Монтгомери, хранится сейчас в месте, где, я уверена, ее никто не потревожит.

Мне было тяжело видеть, как Льюис горюет о своем погибшем отце. Вполне естественно, что он его любил, и после мучительных раздумий я решила не говорить ему, зачем граф в действительности приходил в ту ночь в катакомбы под моим домом. Начинать совместную жизнь под бременем такой тайны будет нелегко, но я не вижу никакого смысла в том, чтобы сказать Льюису, что его отец собирался предать клан. Или что он готов был принести в жертву меня. Ведь старый граф умер и больше никому не может причинить зла. И насколько труднее было бы Льюису принять смерть отца, если бы он знал, что тот оказался в ту ночь в катакомбах из-за него, своего сына. Если бы я все ему рассказала, это бы только омрачило его память об отце, которого он обожал, и внушило бы ему чувство вины. Нет, лучше ему ничего не знать, так что мне придется нести бремя этой тайны в одиночку.

Смеркается, и по Лондону разливается море огней. Весенняя ночь ясна, и я не могу не полюбоваться на звезды. Я захожу обратно в спальню и иду в вестибюль, где сажусь в лифт, установленный специально для того, чтобы я могла приходить в разбитый на крыше сад. Его механизм тихо гудит, и я выхожу на крышу. Сад достаточно велик, чтобы там поместились шезлонги, столы и небольшой плавательный бассейн, но сегодня я поднялась сюда не ради них. В дальнем конце сада, обнесенного оштукатуренной, выкрашенной белой краской низкой стеной, возвышается сооружение со стеклянным куполом и дверью, на которой красуется такое же изображение стрекозы, как то, что украшало двери Большого зала. Каждый раз, когда я захожу под стеклянный купол, мое сердце бьется немного быстрее. Когда катакомбы были потеряны для нас навсегда, я поняла, что мне необходимо какое-то место для общения с духами из Царства Ночи. Раз уж по практическим соображениям его нельзя было обустроить под землей, то что могло быть лучше, чем темнота ночного, усыпанного звездами неба? Строители, возводившие Ватерлоо-корт, прекрасно выполнили просьбу возвести для меня на крыше обсерваторию, и я буду всегда благодарна им за замечательные результаты их трудов.

Изнутри стен почти не видно, поскольку из кирпичей сложен только самый их низ, не больше ярда, а вся остальная конструкция состоит из тонкого стального каркаса и стекла. И какого стекла! Одни его секции плоски, другие изогнуты, и сквозь него прекрасно видны и звездное небо, и лежащий внизу город. Я люблю приходить сюда грозовыми ночами, когда мое прозрачное укрытие атакуют ветер и дождь, а я сижу в сухости и комфорте, любуясь буйством стихий, но не промокая. А в ясные ночи, такие как эта, я чувствую себя так, словно родилась, чтобы жить на небесах, глядя на звезды. В северной части зала даже есть телескоп в корпусе из блестящей латуни, так что я могу рассматривать небесные тела более детально. Это занятное времяпрепровождение и единственная роскошь, которую я позволяю себе в эти смутные времена.

Когда клан лишился своего дома, обязанность предоставить ему новый пала на меня. Видные маги высказали на этот счет много идей, и все их проекты сводились к мрачной готике. Но я решила, что нам нужны перемены. Нужно такое святилище, которое знаменовало бы собой нашу приверженность не только прошлому, но и будущему. Кто сказал, что для того, чтобы быть ближе к духам, надо зарываться под землю? Это была всего лишь традиция. Мы занимаемся некромантией не затем, чтобы поднимать мертвых из могил, нам вовсе не нужно, чтобы они выходили из-под земли, так почему мы должны, подобно кротам, копошиться в подземелье? Духи обитают в своем собственном особом мире, и устанавливать с ними контакт лучше всего ночью, но отнюдь не обязательно из тьмы катакомб. Моя идея породила в клане немало разногласий, впрочем, я это и ожидала. Но я осталась при своем мнении. Я даже сказала, что не возражаю против того, чтобы самые опытные члены клана проводили свои собрания в каком-то другом месте, если они признают, что я как Верховная Ведьма имею полное право обустраивать наше святилище там, где хочу. В конце концов, они могут не ходить на собрания, которые проводятся здесь, у меня. И после множества споров было решено, что новым домом Клана Лазаря будет моя обсерватория, если она понравится духам. Вдоль стен здесь стоят мягкие стулья, а пол выкрашен точно так же, как в Большом зале катакомб. И духи приходят сюда с большой охотой, когда мы вызываем их или приказываем им явиться, и чувствуют себя как дома в этой полной воздуха постройке на небесах.