Оказывается, у моей подруги было много друзей. Даже больше, чем она считала сама. И мне даже стало немного завидно, что у нее столько подруг. Впрочем, мы так тепло и дружно сидели вместе! Ее младшая сестра — очаровательная пятилетняя девочка — оказалось тихой и вежливой, степенно сидела возле старшей сестры. Хотя и не менее степенно скормила пару пирожных Каппе, якобы случайно проходившему мимо. А одноклассницы Аюму совсем не издевались надо мной и Дон Ми, хотя и были на два года старше нас. И Хикари даже попросила не называть их сэмпай. Мол, не обязательно относиться к ним как-то слишком вежливо, при том, что они и в правду были старше нас. Она сказала это первая. Другие одноклассницы Аюму переглянулись, но, кажется, решили не возражать. Подражая взрослым, мы прочли несколько стихов с серьезными лицами. И после рассмеялись совсем по-хулигански, заговорщицки переглядывались.

В общем, когда я в следующий раз отвлеклась на свои мысли — мама подруги пришла с новым чайником и, опустившись на колени возле столика-подноса, очень изящно разливала чай по чашкам — я подумала, что, пожалуй, я рада за Аюму. Рада, что у такой милой девочки есть несколько подруг. И что они у нее уже несколько лет как есть.

Потом Дон Ми играла на хэгым. А Хикари вдруг вздумала попробовать танцевать под ее музыку. Мелодии она не знала, но движения ее рук, то плавные, то резкие, то, как она медленно поворачивалась, держа одну руку согнутой у груди, а другую — изящно поднятой вверх… Она была завораживающе прекрасна! И это такое волнующее, такое заманчивое чувство, когда ты в первый раз видишь какое-то необычный танец и при этом уверена, что, быть может, больше никогда уже его не увидишь. Красота случайного редкого мгновения… Красота рук и движений, проснувшаяся вдруг в худенькой девочке с самым обычным лицом…

Хикари остановилась, тяжело дыша — и мы захлопали.

— А мы не знали, что ты танцевать умеешь! — сказала растерянно ее одноклассница.

— Я и сама не знала, — смущенно сказала Хикару, заправляя прядку волос за ухо, медленным, плавным движением руки, очень красивым.

Душновато стало в комнате. И хозяйка попросила меня открыть окно и в комнате. В кухне-то было открыто, но кухня была на первом этаже, а теплый душный воздух поднимался кверху.

Почему-то я совсем не удивилась, когда у забора обнаружился заслушавшийся Сатоси-сан.

— Дон Ми, ты опять заколдовала его своей музыкой, — тихо сказала я, посмеиваясь.

Сжимая хэгым одной рукой, девочка-кореянка заинтересованно подошла к окну. Она и наш полицейский долго смотрели друг на друга. Пока в окно не высыпала целая стайка заинтригованных девчачьих мордашек. Тут только молодой мужчина опомнился и торопливо ушел.

— Даже не поздоровался, — огорченно выдохнула Дон Ми.

— Ой, ты влюбилась? — обрадовалась Аюму.

— Не знаю… — музыкантша смутилась, — Но, может… Нет, не думаю! — и поспешно отлепилась от окна, слишком поспешно положила хэгым на кровать Аюму и слишком сильно вцепилась в свою чашку с чаем.

Мы сидели допоздна. И провожала нас Аюму в кимоно. Вместе с Каппой. Со мной она рассталась последней. Я пригласила ее зайти ко мне в гости — она пока еще не заходила. Подруга смущенно сказала, что уже поздно, лучше в другой день. Наверное, папа мой устал. И медленно ушла. В кимоно-то особо и не побегаешь. А вот Каппа бессовестно бегал вокруг нее и туда-сюда по улице.

В четверг я думала, что умру.

Возвращаясь после школы, неожиданно столкнулась с Кику. Сегодня она была в платьице, белом в красный горошек, с оборочками и рукавами-фонариками, волосы распустила по плечам. Просто сидела на скамейке и с аппетитом уплетала мороженное с мятным вкусом. Короче, я подумала, что это самая обычная девочка. И спокойно пошла мимо скамейки. А потом будто меня что-то остановило. Я обернулась — и наткнулась на колючий холодный взгляд. И потрясенно застыла, узнав ее.

Она долго смотрела на меня, серьезно, будто примериваясь, куда выстрелить и что прострелить мне сначала. А у меня, кажется, сердце биться перестало от ужаса.

Наконец, замучив меня ожиданием и страхом, она невозмутимо закинула ногу на ногу, будто взрослая. Задумчиво посмотрела на свои ногти, короткие, но аккуратно обрезанные и чистые. И спокойно сказала:

— Я обещала, что тебя не трону, — подняла колючий жуткий взгляд на меня, — Но если будешь много болтать — я забуду, что ему обещала.

Но я ей не поверила и жутко испугалась.

Откуда-то высыпался Каппа, встал между скамейкой и мною, загораживая меня, мрачно зарычал.

— Жить надоело? — ухмыльнулась страшная девочка, спокойно глядя на собаку. Кажется, встань перед нею сейчас тигры и рыкни на нее — и то не испугается.

Но она просто откусила кусок мороженного. А я испугалась, что она так же спокойно сможет откусить мне голову или перегрызть шею. Ведь тех якудз она так спокойно пристрелила: и старых, и молодого!

— Кикуко! — бодро завопили рядом.

Мы обернулись. И узнали того же молодого парня, который был с нею в ту ночь и просил ее пощадить меня.

С рычанием она вскочила — и я шарахнулась, упала, разодрав кимоно на коленях и сами колени заодно. Каппа бесстрашно встал надо мной, служа моим мохнатым щитом.

— Я скока просила забыть это имя?! — завопила девочка-убийца на своего спутника.

Тот смущенно потупился и едва не выронил шарики мороженного из вафельных рожков. Он еще два мороженных принес, себе и ей. Или, может, только ей.

— Упадет! — испугалась она так, словно он мог выронить не мороженное, а ее и свою жизнь.

Парень поднял взгляд и рожки мороженного. И меня приметил. Прищурился, будто плохо видел. Потом смущенно улыбнулся. Подошел поближе. Одно мороженное отдал своей жуткой подруге, другое протянул мне. Правда, верхнюю часть моего тут же слопал Каппа, под видом, будто проверяет, не отравленное ли мне суют?..

Запоздало до нас добежал запыхавшийся младший брат Аюму. Он-то как раз начинку своего мороженного где-то потерял. Каппа грустно посмотрел на опустевшую вафлю. Мальчик дал ему откусить, а потом совершенно спокойно доел сам. И помог парню выковыривать меня из-под Каппы. В процессе этой опасной операции и моих воплей мороженное, которым друг Кикуко хотел угостить меня, куда-то начисто испарилось. Хотя, разумеется, мы все подумали на сенбернара. А пес, оказавшись под укоризненными взглядами, давать показания на суде отказался. То ли заранее смирился, что его считают виновником, то ли надеялся, что позже его по-человечески оправдают. И, может, опять угостят мороженным. Странный пес. Или они все такие?.. У меня-то своей собаки никогда не было, так что я точно не знаю. У мамы была аллергия на собачью шерсть. Пожалуй, единственное, чем болела моя мама.

— Пойдем, — проворчала Кикуко своему приятелю.

И спокойно пошла вперед, будто глава всего клана. Хотя, может, так оно и было? Хотя неясно, их клан был только на двоих или крупней?.. Уходя, девочка насвистывала песню. Всех слов я от волнения не запомнила, тем более, слышала ее только первый раз. Если коротко, смысл сводился к тому, что те, кто много болтают, обычно живут мало.