А с другой улицы донеслись выстрелы и отчаянные женские вопли, детский плач.

— Ждите здесь! — рявкнул Синдзиро мне и Хикару.

И перескочил дорогу как раз перед чьей-то машиной, чудом сам под нее не попав. Удивляюсь его ловкости! Каскадером бы ему работать с таким везением и скоростью!

Орал маленький друг Каппы, рвущийся из рук Синдзиро на дорогу, к замершему лохматому другу. Ревела, стоя на коленях Хикару. Ревела я, обнимая ее за шею и уткнувшись лицом ей в затылок, боясь смотреть на кровавую лужу и две половинки от пса, только что еще живого. Моего доброго приятеля.

Следующие машины остановились, заметив умершего пса на дороге. Пощадили еще теплое, но уже неподвижное тело. И машины после них. И машины после тех машин.

Дальнейшее я помню смутно: мир смазался от моих слез, а звуки смазались от отчаянных воплей Рескэ, уволакиваемого Синдзиро…

Потом мы с Рескэ и Хикару сидели в магазинчике Синдзиро. Хозяин насильно заталкивал в нас кофе и сладости. Мы, разумеется, ревели на три голоса. И ругались на три голоса. Потом, позже, проревевшись и выплакав всю воду, какая была в нас, уже дослушали молодого мужчину.

Оказалось, что у джипа, едущего на большой скорости и не затормозившего даже после убийства собаки, хозяин был молодой якудза из какого-то влиятельного токийского клана. Жестокий или совсем даже бездушный парень. Ему что собака, что человек, кажется, были лишь муравьями под ногами. И, говорили, сколько-то смертей на его совести уже есть, хотя и не могли доказать. Слухи ходили, но деньги и скрытые связи подтирали все кровавые следы до того, как их увидит полиция. Или уже после того. Но на этот раз его поступок стал заметным. Кто-то отчаянный, увидевший спасение ребенка и гибель собаки, выхватил оружие и прострелил ему переднее и заднее колесо, да деталь какую-то в машине. А иначе бы убийца Каппы не остановился бы, уехал бы, так что и не нашли. Да, в общем-то, не успей пес вытолкнуть Рескэ на газон — мертвым бы на дороге остался сам Рескэ. Двумя половинами. И ведь даже не затормозил мерзавец, не пытался затормозить, хотя, быть может, и успел, когда еще мальчик выскочил на дорогу — расстояние какое-то между ними было. Кто знает, может, Каппа смог остаться живым, если водитель нажал на тормоза?.. А так… погиб только верный Каппа.

Но, вроде, оружие Сатоси-сан правильно подхватил?.. Молодой якудза был вынужден остановиться — двое женщин едва успели отскочить от виляющей из-за пробитых колес машины — и оружие достал, решив, что попался врагам из другого клана. Тут подбежал наш друг, пока в обычной одежде, но что-то из документов унего при себе было. И пистолет. Сатоси-сан требовал у водителя назвать имя и принести извинения хозяевам задавленного пса, а так же личного извинения перед мальчиком, которого едва не задавили, да штраф за погибшую собаку. Короче, много всего, чего делают добрые или хотя бы вежливые люди.

Но молодой наследник, разъяренный, что ему колесо попортили из-за какой-то собаки, а еще, что он сам едва в дерево не впилился и мог бы сам сегодня сдохнуть, просто достал оружие — и выстрелил в наглеца, вздумавшего читать ему нотации. Сатоси уклонился. И даже успел закрыть собой женщину, не успевшую убежать. И, переложив пистолет из простреленной правой руки в левую, попытался обезоружить якудзу.

Люди, крича, падали, уклоняясь от выстрелов молодого якудзы. Разбегались. Сатоси-сан целился только ему в руки, просто чтобы задержать, когда его противник выглядывал из-за машины, чтобы снова выстрелить. Хотя, если честно, наш полицейский понимал, что беспорядок они развязали оба.

Разошедшийся якудза едва не пристрелил какого-то ребенка и старика. Но его пистолеты выбили ему из рук старые каштаны, выпущенные из рогатки, издалека. Очередной каштан запулил ему в глаз. Парень взвыл и от боли на несколько секунд потерял возможность ориентироваться. Откуда-то выскочила смелая девочка в платье с рюшками. На бегу запилила ему в лоб четвертым каштаном — у нее что ни удар был — так честное попадание.

Пока якудза выл, милая меткая девочка сшибла его мощным пинком с ног, мордой об асфальт. Совершенно спокойно руки ему за спину заломила. И сдерживала, пока до них не добежал истекающий кровью Сатоси-сан с простреленной рукой. Вдвоем они сдерживали отчаянно рвущегося на свободу якудзу. Люди боялись приближаться к ним, так спокойно и метко целившимся в других. Но полицию все-таки вызвали. Новые полицейские надели наручники наследнику клана — и увезли. Чуть позже прибыла скорая. Но Сатоси-сан от них отбивался и умолял проверить сначала собаку за углом. Может, плохо рассмотрел состояние несчастного зверя?.. Или просто ради его юного хозяина умолял врачей сходить туда?..

По всем каналам крутили репортажи об этих событиях. В кадр даже попало тело Каппы. Его Сатоси-сан, видимо, сбежавший из больницы, с перевязанной рукой — на повязке кровь выступила — вместе с тихо плачущим Рескэ подняли и бережно завернули в черный мешок.

Что там крутили в субботу в передачах — не знаю. Мы с Синдзиро, Хикару, Аюму и ее семьей, Сатоси и еще двумя полицейскими, опасающимися его побега, а также с командой журналистов с двух телеканалов ездили за город, хоронили в лесу пса-спасителя, вовремя заметившего опасность и защитившего юного хозяина ценою своей жизни.

Сатоси, Синдзиро и Сайвай просили меня, Хикару и Морико отвернуться, даже пытались глаза нам закрыть. Ради природы пса все-таки развернули и хоронили без мешка. Но мы вывернулись и смотрели, как его кладут в могилу. Неподвижного, распавшегося на две половины, придерживаемые только тонкой полоской шкуры. С помутневшими глазами и потускневшей шерстью. Сатоси и Синдзиро вытащили из-за воротов пачки с уже растаявшим мороженным, раздали детям семьи Каппы и мне с Хикари. Плача, мы открывали пачки и поливали неподвижного пса его любимым мороженным. Чтобы он остался с ним хотя бы на чуть-чуть. И сами помогали забрасывать его землей. И вместе ревели над небольшим холмиком, гладя его и говоря слова прощания.

Еакэ ревела в объятиях мужа.

— Я плохо следила за ним! — говорила женщина сквозь слезы, — Я точно мало заботилась о нем! О, если бы он вернулся — я бы заботилась о нем намного лучше!

— Я понимаю, — грустно говорил муж и гладил ее по голове, сам с увлажнившимися глазами, — Он нам как друг семьи был. Один из нас. Только уже все.

В какой-то миг, глядя на них, я внезапно вспомнила одну из первых папиных историй. Про настоящего водяного вампира, полюбившего молодую гейшу по имени Еакэ. Вспомнила и застыла от ужаса.

Потому что этот пес со странным именем был еще живой, когда папа придумал свою историю. Хотя я папе и рассказала, что видела сенбернара, которого хозяева почему-то назвали Каппа. И имена родителей, упомянутые Аюму в разговоре с каким-то мальчишкой, запомнила — и тоже рассказала. Но Каппа тогда еще был живой. Вот только… в папиной сказке… он псом не был… тот каппа изначально был чудовищем.

Тот каппа в той истории через несколько веков дождался переродившуюся Еакэ и умер на дне своего пруда. И через сколько-то лет родился уже псом, где-то в трущобах. Единственный из выводка выжил, когда его маму застрелил какой-то пьяный якудза.