после брать из флакона пару капель, дабы затем разобрать их на атомы. Это ничего не даст, но может навредить Бэлле.

Зря я это сказал, по-моему, Вагнера мои слова крепко задели. Вон как у него глаз дернулся. Сдается мне, такого у него даже в мыслях не было.

— Не обижайтесь. — Я подошел к врачу и приобнял его за плечи. — Глупость брякнул, признаю. Не подумал.

— Вы в своем праве. — Хоть тон был и дружелюбный, но, как видно, все же я переборщил, поскольку Вагнер снова сошел со мной на «вы». — В нашем общем прошлом случались некие инциденты, позволяющие вам так обо мне думать.

— Если бы я вам не верил, Петр Францевич, то вот эту штуку на хранение не оставил бы, — подбородком я указал на столик, где стоял сосуд с зельем. — Разве не так? А за слова свои еще раз извиняюсь.

— Надо его в сейф убрать, — деловито заметил врач. — И, хоть на память не жалуюсь, в самом деле напоминалку поставить. Мало ли что? У нас тут хоть и не приемное отделение с постоянным потоком пациентов, но тоже случаются авралы. Хотя, конечно, Бэлла — случай особый, я в любом случае про нее не забуду. Не каждый день настоящие чудеса видеть приходится.

Еле слышно скрипнула дверь палаты — сестрам, как видно, было невтерпеж узнать, что здесь происходит.

— Маша, заходи, — велел Вагнер, подходя к столику и убирая сосуд с зельем в деревянную коробку. — Кризис у пациентки миновал, ей стало легче, с искусственной вентиляции легких я ее снял. Следить за показаниями, докладывать мне о состоянии каждый час, в случае каких-то изменений ставить в известность немедленно.

— Да как же так? — охнула русоволосая полноватая и уже не очень молодая Маша, подходя к койке, на которой лежала Бэлла. — Батюшки, у нее румянец появился! Смотрите!

И правда, щеки девушки порозовели. Мало того — уголки губ обозначили легкую полуулыбку, как видно, что-то хорошее ей снилось.

— Кризис миновал, — властно повторил Вагнер. — Надеюсь, наша пациентка наконец-то пойдет на поправку.

Взгляды трех медсестер, вошедших в палату, уперлись в меня. Не сомневаюсь, что они прекрасно поняли, что именно я стал причиной внезапного улучшения состояния бедняжки, которая десять минут назад одной ногой на том свете стояла. Но — промолчали. Вот хорошо все же у Вагнера персонал вышколен.

— Может, по чашечке кофе? — предложил мне Петр Францевич. — Или даже по рюмочке коньяку? Мне сегодня оперировать никого не надо, могу себе позволить.

— Кофе, — выбрал я. — А коньяку мы в другой раз выпьем. Дней через шесть.

— Ну, может, оно и правильно, — согласился со мной глава клиники. — Не будем форсировать события.

Я тем временем достал смартфон и набрал Валеру.

— Привет, Саш, — практически сразу ответил на мой вызов он. — Ну чего, все в силе? Едем сегодня мятежную душу упокаивать?

— Привет. Едем. Если не передумал, разумеется.

— Да ни за что, — заверил меня Швецов. — Куда за тобой подскочить?

— Слушай, я сейчас за городом… Ну, почти. Есть такая клиника Вагнера, может, ты ее знаешь?

— Я? Знаю, причем замечательно, поскольку бывал там не раз. А тебя чего туда занесло? Профилактический осмотр или какие профессиональные хлопоты?

— Ни то и ни другое. Просто так карта легла.

— Легла и легла, бывает. Слушай, прямо за забором, рядом с главным входом, есть автобусная остановка. Через час, может, чуть больше, подъеду к ней. Норм?

— Вполне. Буду.

— Петру Францевичу привет передай, — попросил меня он. — Давай, до встречи.

Я убрал смартфон в карман и сказал своему спутнику:

— Вам привет.

— От кого же? — удивился Вагнер.

— От приятеля моего, Валеры Швецова. Сказал, что с вами знаком, велел кланяться.

— А вы друзья? — бросил на меня быстрый взгляд врач. — Хотя не удивлен. Сдается мне, вы с ним одними дорожками ходите.

— Не то чтобы совсем уж одними, — уклонился от прямого ответа я. — Но да, иногда пересекаемся.

— Валера очень хороший мальчик, — сообщил мне Петр Францевич. — Я его еще школьником помню с тех пор, как его класс сюда на диспансеризацию приезжал. Родителей его прекрасно знаю, могу даже себя назвать их лечащим врачом. И в доме я у них в качестве гостя бывал. Милейшие люди.

Это в какой же такой навороченной школе мой новый братец учился, если их сюда на осмотр привозили? Не на месте приходящая медсестра проверяла, не в районной поликлинике осматривали, а тут, где цены на услуги больше на номера телефонов похожи? Ведь вряд ли они были меньше в те года, когда Швецов еще за партой сидел.

Собственно, этот вопрос я и задал ему сразу после того, как через час с копейками уселся в машину, причем прямолинейно. В смысле — прямо в лоб. Ну интересно же!

— Слушай, а ты вообще кто?

— В смысле? — изумился Валера. — Саш, не пугай меня.

— Францевич сказал, что ты во времена младости здесь вместе с одноклассниками в одних труселях по кабинетам бегал, переходя от врача к врачу. Плановый осмотр вам устраивали, он же диспансеризация. Вот мне и стало интересно — это кто же у тебя мама-папа? У Вагнера спрашивать не стал, неудобно, решил тебя дождаться. Нет, если не хочешь, не отвечай, но я ведь все равно разнюхаю.

— Ты в этом смысле? — облегченно перевел дух Швецов. — Да какие тайны! Мама у меня искусствовед, с недавних пор владелица частного музея живописи, называется он «Века и люди». Ты, может, даже рекламу в сети видел, в социальных сетях ее реально много. Я маме подарок на Восьмое марта сделал, годовой абонемент у одного толкового парня проплатил. Таргетинг, все такое. Но этот Женька молодец, народ не то чтобы валом повалил, но его стало ощутимо больше.

— А папа?

— Бизнесмен, — мило улыбнулся брат. — Крупный. Металлы, немного нефтянка, еще кое-что.

— Точно! — подпрыгнула Жанна на заднем сиденье. — Я все думаю — откуда мне фамилия Швецов известна. В списке Форбса я ее видела, причем не раз. В русском, в самом низу, но все же!

— На кой ты его читала вообще? — удивился Толян. — Да еще