Съездили на Петроградскую. Ночью обещали похолодание, но день обычный. С утра минус десять. Уже вернулись.

Сегодня на Кипре досрочные выборы в парламент.

Приходил Кира, принес «Индийский чай». Второй сорт, рязанской развески, семьдесят пять копеек пачка. Я уже давно хочу сделать из такой голубой пачки со слоном закладку для своего дневника. Я уже пил этот чай, присылала Верина мама, и у меня сохранилась пачка. Как он пришел, я сразу заварил чай, и он мне показался очень вяжущим. Но я представляю, предчувствую, как буду утром его заваривать. Только «индюшка» способна не просто бодрость сообщать, а развести настоящий волок, наподобие планового. Есть теперь и на завтра и на послезавтра. А кстати, Аня ездила в Москву и не достала ни «Бодрости», ни просто «индюшки» у москвичей. Чая нет. Тут где-то по блату достают по полтора рубля пачку. Как бы там ни было – мы теперь с чаем и даже программа о «введении в храм Богородицы» не слушается, вот делаю эту запись. Ничего нового не узнал. Только взрывы в двух крупнейших парижских магазинах, тридцать пять человек ранено, да «Клуб путешественников», о старообрядческом ските, а потом о динозаврах, который мы дружно смотрим. Девять часов. Кира ушел, чтобы завтра уже ехать в больницу и на ночь и после на работу в день. Не знает, когда снова и домой попадет, хочет вернуться сегодня пораньше. А я думаю, не посмотреть ли мне программу «Время», там, в самом конце, где говорят о погоде и, кстати, о землетрясениях, где какие происходят, и много еще кое о чем интересном (о погоде, например). Мама звонит. Верочка как-то неловко снимает трубку, так, что связь прерывается. Мама звонит второй раз, и у них начинается разговор, который я не слушаю, стараюсь не слушать, да и радуюсь, что до этого не включил телевизор, который бы мешал разговаривать. Сам я сделал все дневные дела. Немного заставляет Миша себя ждать, но ведь он может приехать и в другой день, не обязательно в воскресенье. Может и в понедельник и во вторник приехать, но я его исподволь жду. Не знаю, Верочка уже поговорила или опять связь прервалась. Во всяком случае, она сидит у телефона и никуда не отходит. Пора программу «Время» включать, а то время идет и, в крайнем случае, передача меня ждать не будет. Так уже пропустил сегодня передачу о постимпрессионистах, снились накануне. Ван Гог горел, а потом играл на гитаре и пел, Гоген был очень вежливо-лаконичен. Я был еще у кого-то, кажется, у Сислея в номере. Они как бы все живут в комнатах, расположенных по одну сторону коридора, а по другую – глухая стена. У стены показывают уже наши современники какие-то диковинные слайды с поддельных картин, поддельных Ван Гогов. А Сезанна во сне, не знаю, как в передаче, – нет.

Извержение вулкана на острове Стромболи, лава стекает в море, минуя населенные пункты, но население приготовлено к эвакуации. Вот и вся программа «Время», не считая «любопытных фактов».

Проснулся к шести, рано вчера легли. Сварил чай – шести не было, часы идут вперед. Теперь сижу, курю, вспоминаю вчерашний день. Воскресенье прошло как обычно, мы не выходили из дома. Верочка занималась своим каталогом, так и день прошел. Обедали, пили чай, разговаривали с Кирой. С утра никаких новостей не передают, результатов выборов на Кипре еще нет. У меня есть немного времени до того, как Верочка будет вставать. Говорят о девяностолетии Долорес Ибаррури, о закончившемся визите Р. Мугабе в Советский Союз. Потом о четырехсотсемидесятипятилетии Ивана Федорова, которое отмечается почему-то в Ташкенте, потом, сразу же, о хоккее и шахматах. Слушаю все подряд, но сейсмологических новостей нет. Сейчас всего минус три, потеплело в Ленинграде.

Сегодня десятое, день прав человека. С надеждой смотрю на Аргентину. Бывшим военным президентам дали сроки, от пожизненного до семнадцати лет и до четырех лет. А последний президент, при котором происходила англо-аргентинская война, оправдан. Неожиданно прозвучала эта новость. Кроме того, сегодня день вручения Нобелевских премий. Демонстрация в Осло против Е. Чазова. И вчера уже в мире новостей послышалось какое-то оживление. Случился инфаркт у Льва Новикова, представителя Гостелерадио, во время пресс-конференции, посвященной вручению премии мира. Победила на кипрских выборах партия Демократический Сбор, а популярность АКЭЛ пошла на убыль. Социал-демократ победил на президентских выборах в Гватемале. Что еще? Общий дух какого-то оживления. Вечером передавали вторую передачу о В. Хлебникове, но не было слышно. Расслышал с начала немного, говорят о Велимиризации мира.

А сегодня уже одиннадцатое, Верочка с ночевкой уезжает к родителям. Забирает с собой погашенные облигации, выходит, на двести пятьдесят рублей погасилось.

Прочел статью М. Волошина «Клодель в Китае». Дальше в сборнике идет статья об Арто. Сборник интересный. Захотелось покопаться в Алексееве, в других книгах. Приснилось, что на улице весь снег растаял. Но нет. Сегодня минус два. День пасмурный. Новостей никаких. Пишут в газете о сихотэ-алиньском железном дожде. Говорят по радио, что извержение Сан-Винченцо затухает. Лава образовала в море новый полуостров на Стромболи. В Кабуле провели две диверсии с жертвами. Герат, говорили, захвачен партизанами. Сейчас около двенадцати, а я встал в начале девятого. Верочка сегодня не ночевала дома. Есть нечего, пью чай. В одиннадцать помечтал о прежних временах, когда вино продавалось именно с одиннадцати. Но это мимолетные мечты. Конечно, и в два я не пойду стоять в магазин. Мама не звонит. Послушаю радио, да прилягу. Верочка обещала сегодня свежей рыбы принести, будем варить уху. Дел до ее возвращения никаких. Сижу.

Индийский чай кончился, варю «тридцать шестой». Но довольно крепкий приноровился вываривать из него напиток. Побрился. Слава Богу, что не снятся сумасшедшие дома. Это так портит настрой. Начал читать М. Волошина при электричестве, а потом выключил свет. Клодель описывает китайский город. Не хватает только землетрясения в его описании. В двадцать седьмом году он был в Японии.

М. Волошин – в Крыму. Вербовский показывал мне сборник «Писатели – Крыму». Я только на О. Мандельштама обратил внимание. А наверное, весь сборник интересный. Он как-то не говорил, что это после землетрясения сборник составлен, а мне и невдомек было. Стихотворение О. Мандельштама я выучил наизусть. Оно еще несколько раз появлялось в разных сборниках или журналах.

Год кончается, и закончу эту книгу, уже немного чистых