время. И чтобы «подготовить почву», и чтобы организовать покушение, которое в этот раз точно удастся. А я ничего, ровным счетом ничегошеньки не могу сделать.

Алан вздохнул и сгреб меня в объятья.

– Все будет хорошо. В конце концов, это всего лишь один гад и несколько наемников, а не вся правящая верхушка и армии чумных. Ричард уже сотворил то, что казалось невозможным. – Он помолчал и добавил со смешком: – С моей помощью. Ну, и остальные, конечно, тоже сложа руки не сидели. И сейчас не будем сидеть.

Он выпустил меня и добавил:

– Извини за то, что я тебе наговорил. Похоже, я поторопился с выводами.

Я невольно улыбнулась – то же самое я сказала Алану в начале нашего знакомства – как давно, кажется, это было! Посмотрела ему в лицо.

– Мир?

Он рассмеялся.

– Мир.

Ричард поднялся с постели на следующий день, как Алан и обещал. Еще через неделю он уехал в столицу, на Совет уделов , морским путем – выследить в безбрежном море один корабль куда сложнее, чем подкараулить путника на дороге. Отбыл он не из Локка, а из прибрежной деревушки, стоявшей на землях Мортейнов, да и корабль скорее следовало бы назвать лодчонкой.

Капитан был старым знакомым Рэндольфа, с которым они прошли последнюю войну. Так что все должно было сложиться наилучшим образом. Сам Рэндольф с братом не поехал – он с детства мучился от морской болезни, что расстраивало леди Летисию, обожавшую море, и давало Ричарду многочисленные поводы для насмешек над братом. У леди Летисии был свой корабль, но последнюю войну он не пережил, словно не хотел оставаться без хозяйки.

Я смотрела вслед уходящему кораблю и думала, что господь любит переворачивать все с ног на голову. Когда-то я уплывала, а Рик оставался, обещая меня ждать. Теперь ждать придется мне. Две недели туда, три дня в столице, неделя обратно посуху. Не шесть лет, и все же, когда он склонился над моей рукой, прощаясь – совсем как тогда – горло перехватило от подступивших слез. Но мы, как и в тот день, были не одни, и потому я улыбнулась.

– Я буду молиться за тебя.

– Тогда я совершенно уверен – море будет благосклонным, – улыбнулся он в ответ. – Что тебе привезти из столицы?

– Себя.

– Непременно. И все же?

– Себя, – повторила я. – Вернись живым и здоровым. Больше мне ничего не нужно.

Днем у меня не оставалось времени тосковать, хватало забот, несмотря на то, что Акиль не отправлял меня в патрули. Дел для алхимика нашлось предостаточно. Вонючая смесь, убивающая любую заразу и отбеливающая ткани – белый лен можно было продать дороже, чем необработанное полотно. Все тот же гремучий порошок и бомбы. Исследование руды обедневшей золотой шахты – с потерей Локка приходилось искать другие источники дохода. Тем более что обязанности казначейши тоже временно легли на меня – госпожу Вейс и Акиля Ричард взял с собой.

Когда я увидела в записях госпожи Вейс, какие подати платит лорд Грей, не знала, смеяться мне или плакать. И он еще жаловался, что они неподъемны? Прав был Акиль – тому, кто довел свои земли до такого состояния, что не в силах заплатить хотя бы это, оставалось только отдать удел более рачительному хозяину. Хотя наверняка лорд Грей лгал о состоянии дел на своих землях – как и во многом другом. Я готова была поспорить, что пресловутых контрабандистов он прекрасно контролировал, но доказать это было невозможно.

Магистр увез на Совет уделов изрядную кипу записей, показывающих, что даже в годы войны порт приносил куда больше, чем сейчас. Это позволило бы потребовать недоимки – прилюдно и аргументировано, чтобы ни у кого не было возможности заявить, дескать, орден душит налогами неугодных.

Но получится ли это, и как изменятся доходы, учитывая, что корона тоже попытается урвать свое с лордов? Ту же школу алхимиков, про которую когда-то рассказывал Алан, нужно было на что-то содержать, как и сиротские приюты. После войны осталось множество сирот, им нужен был кров и стол.

Так что этот Совет грозил стать напряженным, даже если лорды не потребуют у короны признать, что решение отдать удел хранителям было ошибкой: за свои деньги владетели дрались едва ли не яростней, чем за жизнь.

Днем мне было чем заняться, но ночи становились мукой. Последние несколько дней перед отъездом Рик приходил каждый вечер, оставаясь до утра, и теперь моя узкая постель, в которой вдвоем можно было поместиться, лишь прижимаясь друг у другу, казалась слишком просторной для одной меня. Удивительно, как быстро я привязалась к нему.

Чтобы не терять драгоценное время, я снова достала папины бумаги и занималась ими бессонными ночами. Он наверняка был в курсе многих дел лорда Грея, своего друга, при этой мысли становилось тошно. «Скажи мне, кто твой друг…» Похоже, я совсем не знала своего отца. Но как бы ни горько мне было думать об этом, в его записях могло найтись что-то, что позволило бы взять лорда Грея за горло, и этой возможностью не следовало пренебрегать.

Однако сколько я ни перебирала дневники, сколько ни вчитывалась в письма, предназначенные не мне, никаких зацепок не находилось. Зато слишком много было вырванных страниц, и канувших в небытие счетов и писем, на которые он ссылался в других записях. Я начала подозревать, будто эти записи уничтожил сам лорд Грей, каким-то образом добравшийся до документов отца. Но если бы доступ к бумагам получил кто-то чужой, гораздо проще было бы сжечь весь архив разом – война все спишет. Так что я продолжала искать.

В одну из таких бессонных ночей в дверь постучал Николас. К моему изумлению, Акиль взял его себе в помощники, а сейчас, когда эльф уехал вместе с магистром, на моего старого слугу и вовсе легли все обязанности сенешаля. Но, на удивление, Николас не выглядел утомленным, словно новые обязанности вдохнули в него новые силы.

– Прошу прощения, миледи, увидел свет под вашей дверью, – сказал он. Окинул взглядом ворох бумаг у меня в руках. – Я могу чем-то помочь?

– У тебя и своих забот наверняка хватает, – улыбнулась я. – Но спасибо.

– И все же?

Я уже хотела было покачать головой и отправить его отдыхать – это мне пока бессонные ночи даются легко, а в возрасте Николаса они превращаются в серьезное испытание. Но внезапная мысль заставила замереть на миг. Николас знал многие мои детские секреты и свято их хранил. Не могло ли быть, что он знал и какие-то