— А каждый первый? — спросил шепотом Дан.

— Каждый первый уже уехал или собирает вещички, — пробурчал Баюл. — Один я, дурак, вернулся.

— Ненадолго, — успокоил банги Лукус. — Хотя дом у тебя неплох. Почему не женился?

— Тут один-то не знаешь, как спастись! — с досадой махнул рукой Баюл. — Да и не так легко найти женщину-банги в обычном городе. Пришли мы, однако. Готовь не меньше дюжины медяков.

Банги остановился у неряшливо покрашенного, сложенного из тесаного ракушечника дома и толкнул тяжелую дверь. За ней у рассохшейся конторки обнаружился неопрятный, седой нари, занимающийся ковырянием в зубах.

— Свет Алателя в твои окна, Сиргаст, — склонил голову Баюл. — Чем дышат жители Индаина?

— Ветром морским, каменщик, — нахмурился нари. — Где ты шлялся последнее время? Я уже собрался идти проверять, не продал ли ты свой дом! Или ты не знаешь, что жители Индаина должны получать разрешение как на жительство, так и на продажу жилья?

— Правила, судя по всему, новые, — изобразил улыбку Баюл, — но выполнять я их буду беспрекословно. Так ведь я дом не продавал, жительство не менял. Вот я! Съездил к друзьям, посмотрел, кто и как живет, и вот уже опять здесь. И не один! Ученика вот взял. К тому же лекарь к нам прибился… Знаю-знаю! Придут к тебе в течение недели и запишутся. Сначала ведь работу надо найти!

— Лекарю-белу работу найти будет непросто, — пробурчал нари. — Придется за гроши лечить, пока горожане поверят в твое умение, белу. А знаешь, как потом трудно будет цену поднимать?

— Ладно! — скривился Баюл. — Цена не камень, поднимет, не надорвется. За помощью мы к тебе, дорогой. Сам знаешь, в чужом городе нужно к своим прибиваться. Родича белу ищет. Посмотри там в своих записях, кто из их племени сейчас в городе числится?

Закончив фразу, Баюл выразительно щелкнул пальцами, и Лукус послушно выложил медяк на конторку.

— Как зовут родича? — сдвинул брови Сиргаст.

— Шаах… — начал Дан, недоумевая по поводу повисшей паузы, но тут же заткнулся, потому что банги больно наступил ему на ногу.

— Вечно зелень лезет поперек стариков, — подпрыгнув, щелкнул Дана по затылку Баюл. — Твоего, что ли, родича ищем?

— Шаах его зовут, — подтвердил Лукус, опуская на конторку еще один медяк. — Так ведь у нас, белу, по две дюжины имен у каждого. Имя рода, имя деревни, полдюжины своих имен, которые с возрастом меняются, имя по брату, по сестре, по матери — демон запутается! Откуда я знаю, как он здесь мог назваться?

— Как же у вас учетчики работают? — удивленно разинул рот Сиргаст.

— А чего нас учитывать? — прищурился Лукус, выкладывая еще три медяка. — Белу не так много.

— Это верно, — кивнул нари, подходя к потемневшим пыльным полкам и высматривая нужный свиток. — Вот, с помощью Эла. Здесь все о белу. Ну что же, числится их у меня… шесть!

Нари произнес число шесть столь многозначительно, что Лукус под неодобрительным взглядом банги выложил еще шесть медяков.

— Оно и правильно, — довольно расплылся в улыбке Сиргаст. — Некоторые вот бродят по рядам да расспрашивают, когда ищут кого, да только где эти любопытные? Порядки у нас теперь строгие, а у меня все учтено и записано.

С этими словами Сиргаст развернул свиток, пошевелил губами, проворно сбросил монеты в засаленный карман и причмокнул с сожалением:

— Трое осталось. Трое уже отбыли по каким-то срочным делам. Не уверен, что и остальные трое на месте. Так уж повелось: убывают куда-то жители, не сообщив учетчику. Особенно если своего жилья не имеют. Запоминай, белу: Красус — пекарь, живет на Рыбной улице у гавани; Сливиус — гравер, тут же рядом, через два дома; Мякинус — смотритель маяка. О! Это важная птица! Он на маяке уже пять дюжин лет живет. И то верно, должность вроде моей, правда, писанины меньше, зато ответственности больше! Одно плохо: не слишком индаинский князь жалует своих работников монетой.

— Может, теперь лучше будет? — вкрадчиво спросил Лукус, выкладывая на стойку еще один медяк.

— Может, — согласился Сиргаст, сметая монету. — А может, и нет. Скажу вам по секрету одну вещь! — Он наклонился вперед и многозначительно прошипел: — Некоторые говорят, что нет уже давно индаинского князя!

— А кто же есть? — ошарашенно почесал затылок Баюл.

— Кукла! — выдохнул Сиргаст. — Кукла из выделанной кожи! Сажают внутрь маленького элбана вроде Баюла, он там за веревочки дергает, князь улыбается и даже рукой с балкончика машет! А кто не верит, так того и…

Сиргаст многозначительно чиркнул ладонью по шее и сделал вид, что заторопился по неотложным делам:

— Хватит, наболтался. Заходите еще, особенно как с работой определитесь, а мне пора перекусить да вздремнуть немного! Нету у нас в городе никакого Шааха, бери то, что есть.

— Так, значит… — задумался Баюл, когда дверь за ними захлопнулась. — Не густо. Ну что ж, придется обойти хоть этих. Правда, к Сливиусу я бы не пошел. Какой он гравер? Был гравер, а теперь от количества выпитого он и подпись свою на куске бумаги не сможет поставить!

— Пойдем ко всем, — жестко сказал Лукус.

Вскоре Дан понял главное — заблудиться в северной части Индаина, раскинувшейся на полуострове между катящим ленивые волны Ангским морем и левым рукавом Индаса, сложно. Через сползающие к набережной узкие улочки постоянно проглядывали водная гладь, крепость или далекий правый берег, о котором Баюл отозвался пренебрежительно: мол, живут там только княжеские служки, трусливая ангская дружина, да еще мытари и таможенники. Здороваясь чуть не с каждым вторым встречным, Баюл призывал не таращиться по сторонам, а следовать за ним да карманы оберегать, потому как рассеянный элбан может прийти вечером домой и обнаружить, что не только лишился кошелька или кармана, но и штанов, к этому карману имеющих самое непосредственное отношение. Настроение у банги портилось на глазах. Сначала этому помог сам Лукус, переплативший, по мнению Баюла, покрытому плесенью наглецу пять медяков. Потом гравер Сливиус, оказавшийся по причине беспробудного пьянства в холщовом мешке для трупов, о чем с видимым облегчением сообщила его хозяйка-салмка, добавив, что сожалений об утрате своего самого древнего постояльца не испытывает никакого. Затем и Красус-пекарь, которого на Рыбной улице вовсе не оказалось, зато отыскалась толпа возмущенных кредиторов, попытавшихся выяснить у Лукуса, куда делся его соплеменник, отчего уже неделю пекарня закрыта и кто вернет им занятые деньги. Дело едва не закончилось тумаками, если бы Баюл не вскочил на ступени заколоченной пекарни и не заорал на всю улицу:

— Плохие ваши дела, граждане кредиторы славного Индаина! Белу, которого вы только что пытались разорвать на мелкие клочки, прибыл из Заводья вчера с одной только целью — взыскать с паршивца Красуса полварма золотых старых, неоплаченных долгов. Согласно законам Индаина, невозможность взыскания иска может заставить его обратиться к учетчикам индаинского князя для ареста всего имущества, оставшегося после постыдного бегства Красуса. Не лучше ли собрать по нескольку монет, чтобы дать ему возможность спокойно вернуться в Заводье и огорчить дальних заимодавцев, чтобы не увеличивать огорчение ближних?