Правда, больше эту поликлинику никогда не посещал, а вот в «кремлевке» забыл открепиться. Но об этом ведь никто не знал, а сам факт похода в поликлинику прокрутили по телевизору, пропечатали в газетах. Пересел на время со служебной «Чайки» на «Москвич» своего зятя — и снова вся печать на ушах стоит.

Препятствовала ли «партноменклатура» и лично Горбачев столь бурному предвыборному марафону Ельцина, о чем он весьма туманно говорит в вышеприведенном интервью? По большому счету никто ему козней не строил и все сетования Ельцина на намечаемые срывы собраний, на подготовку провокационных вопросов кандидату и т. д. и т. п. не более чем плоды воображения Ельцина, в которые он, похоже, сам искренне верил. Короче говоря, предвыборный PR.

Правда, на мартовском пленуме ЦК 1989 года была по инициативе Лигачева создана специальная комиссия во главе с членом Политбюро В. А. Медведевым по проверке некоторых «антипартийных» высказываний Ельцина на предвыборных собраниях. Поводом для создания этой комиссии послужило выступление на пленуме члена ЦК КПСС рабочего Тихомирова, который резко осудил некоторые высказывания Ельцина в ходе предвыборной компании. В частности он заявил, что Ельцин, выступая перед избирателями на митингах и собраниях, клевещет на партию, позволяет себе негативно высказываться даже в адрес Политбюро. В то же время, говорил Тихомиров, Ельцин хоть и выступает против партийной бюрократии, но сам является настоящим бюрократом. При этом он привел пример, когда Ельцин продержал оратора за дверьми своего кабинета в течение сорока. минут, когда тот попытался встретиться по какому-то вопросу.

Хотя по Ельцину и была принята специальная резолюция и создана комиссия, но каких-либо реальных действий не последовало, комиссия так ни разу не собиралась. А вот популярности Ельцину вся эта неловкая возня добавила, поскольку в последующем он неоднократно «педалировал» эту ситуацию. Как уже выше упоминалось, мастером на создание подобных мифов о постоянном «преследовании» народного трибуна был его верный Санчо Панса — Лев Суханов:

«Растерявшаяся партия и ее боевой авангард КГБ дали откровенную промашку, — утверждал он впоследствии, — и будь они понаглее, и будь у них тогда настоящие лидеры, не надо было бы, спустя три года, творить государственный переворот»[255].

Однако дело обстояло далеко не так, как плакался Б. Ельцин и утверждал Л. Суханов:

«У власти оставалось еще достаточно рычагов, чтобы смести с дороги всякого. Вопрос лишь в том, насколько она этого действительно хотела.

Судя по происходящим событиям, борьба против Ельцина носила характер чисто инерционный. Чиновники работали откровенно халатно, спустя рукава, для галочки. И никто их за это не одергивал.

Тот же Лев Демидов рассказывал мне, например, что в горкоме создали специальную подрывную группу, которая неотступно следовала за опальным кандидатом и пыталась срывать его встречи с населением. Но людей включали в эту группу по разнарядке — каждый райком должен был делегировать энное число партийцев — и уже хотя бы потому никакого рвения они не испытывали. Некоторые даже подходили к Демидову и виновато каялись: вы уж на нас не обижайтесь; не корысти ради…

Неужели в десятимиллионной Москве невозможно было найти хотя бы одного всенародно признанного авторитета, способного составить Ельцину конкуренцию?

Но его попросту не искали. Вот и получилось, что на финишную прямую из 32 потенциальных кандидатов вышли Ельцин и директор ЗИЛа Евгений Браков.

Для любого политтехнолога исход битвы понятен заранее. Без малого девяносто процентов избирателей — 5 миллионов 117 тысяч 745 человек — отдали свое предпочтение опальному борцу. Было это 26 марта 1989 года.

Такой сокрушительной победы не ожидал никто, в том числе и сам радостный победитель»[256].

В «Исповеди…» Б. Ельцин следующим образом подвел итог своей избирательной компании:

«Вот и все. Закончился многомесячный марафон. Не знаю, что я больше испытываю — усталость или облегчение?

Мне сообщили уточненные итоги выборов. За меня проголосовало 89,6 процента избирателей. Конечно, это не совсем нормальные цифры, при цивилизованных, так сказать, человеческих выборах число должно быть меньше. Но у нас людей довели до такого состояния, а меня с таким усердием пытались опорочить, оболгать, не пустить, что я вполне мог и больше голосов набрать при таком раскладе.

Сейчас появилась новая расхожая формула: голосовали не за Ельцина, голосовали против аппарата. Предполагается, что эта фраза должна меня обидеть. А по-моему, это замечательно. Значит, все-таки не зря я начал эту непосильную борьбу против партийной бюрократии. Если протест против аппарата ассоциируется с именем Ельцина, значит, был смысл и в моем выступлении на октябрьском пленуме ЦК и на XIX партконференции.

Очень хочется остановиться, оглянуться, сделать паузу. Уж слишком гонка была утомительной и выматывающей. Но ничего не получится. На меня обрушились новые заботы и проблемы.

Написал заявление Председателю Совета Министров СССР Н. И. Рыжкову с просьбой освободить меня от занимаемой должности министра. По Закону о выборах, народный депутат не может одновременно являться и министром. Так что с сегодняшнего дня я стал официально безработным»[257].

Ликовал не только триумфатор, ликовал, хотя умело скрывал это и Генеральный секретарь ЦК КПСС, на глазах которого разваливалась партия.

Через день после выборов Политбюро собралось на экстренное заседание. «Настроение у большинства было угнетенное, — свидетельствует Горбачев, — в воздухе висело — провал».

Не один только Ельцин поперек воли Кремля прорвался наверх. В десятках регионов секретари обкомов и крайкомов, крупные чиновники, генералы потерпели унизительное поражение.

Провалились все 14 командующих войсками округов, 30 секретарей обкомов и горкомов. В Ленинграде из семи партийных вождей не прошел ни один. Против московских кандидатур единодушно проголосовала Прибалтика.

Поразительнее всего, что «ошибки» на этом почему-то не закончились. Со стороны казалось, что Горбачев делал все возможное, дабы поднять, возвысить Ельцина; он будто постоянно отдавал ему пасы, не забить которые было невозможно по определению.

Как понимать, например, тот удивительный факт, что Ельцину никто не помешал пройти в Верховный Совет — сиречь в орган постоянно действующий, хотя вполне можно было его забаллотировать и оставить рядовым депутатом. (Большинство голосов было ведь у Горбачева.)

Создается впечатление, что «прохождение» Ельцина в Верховный Совет было заранее обговорено. Стоит обратить внимание на то, как уверенно Ельцин говорит о своей будущей работе в ВС вышеприведенном интервью корреспонденту радиостанции Би-би-си, как о деле почти неизбежном. Действительно, как показали последующие события, были нарушены все существующие формальности процедуры избрания, причем нарушал их никто иной, как Горбачев. Вот как происходил этот фарс (приводится по официальному документу — стенограмме пятого заседания Съезда народных депутатов 29 мая 1988 года).