Лена охотно шагнула за Филиппом, радуясь, что он явно ничего не слышал из того, что они говорили. Правда, когда через пару секунд Соколовский как бы случайно коснулся её плеча, все посторонние мысли вылетели у неё из головы, а ещё через минуту она в сопровождении актёра вернулась в комнату.

– Девушки, а где это вы так испачкались? – удивился Филипп, одновременно небрежно касаясь рукавов Вероники и Веры, которые сразу как-то странно примолкли.

– Ну да ладно, неважно! Главная-то грязь не та, что на одежде, а та, что в сердцах, головах и на языках, – немного не к месту сказал Соколовский, распрощавшись с сотрудницами.

Настроение у него сразу же резко улучшилось, и он, насвистывая что-то мелодичное, покинул собственную клинику с чувством выполненного долга.

– Немудрено, что он какую-то глупость несёт, – фыркнула вслед начальству Лена. – Наобщался с нашей Танечкой, а с кем поведёшься, от того и наберёшься!

– И не говори! – заторопилась Вера.

– Ну, не такая уж она и плохая, но… но он и правда ерунду сказал! – присоединилась вовсе не злобная, но весьма поддающаяся чужому влиянию Вероника.

– Да ладно… Много ты про неё знаешь! – фыркнула Лена, а потом уставилась на собеседниц расширившимися от ужаса и потрясения глазами.

– Лен, ты чего? – испугалась безумного взгляда приятельницы Вика.

– Чтто? Чтто эттто с ввами? – у Лены даже зубы застучали от страха.

– Да что такое? – Вера покосилась на зеркало и, не обнаружив никаких изменений во внешности, перевела взгляд на Лену и вскрикнула:

– Ты… ты выглядишь как… как ведьма какая-то! – действительно, как ещё можно сказать, если у миловидной девушки, правда, тощеватой и с тонкими губами, вдруг вырастает огромный крючковатый нос, темнеет кожа, покрываясь бородавками, а из-за тонких губ явно проглядывают… клыки.

– Ты чего обзываешься? – взвизгнула Лена. – Сама такая! И ты, и Вероника! – она опасливо подтянула к себе сумочку и осторожно начала продвигаться к двери.

– Я? Да это вы… выглядите как… как баб-яги натуральные! – испуганно пискнула Вероника, забившись в угол.

Комната отдыха опустела очень быстро. Так быстро, что можно сказать, что сплетниц как ветром снесло! Наверное, даже если бы у них действительно были клининговые средства передвижения, традиционно называемые мётлами, они быстрее бы не передвигались.

Каждая, слегка придя в себя, подумала, что, наверное, ей это померещилось, но, как только они через пару дней снова собрались вместе и попытались перемыть кости кому-то из общих знакомых, у каждой собеседницы снова начало пугающе меняться лицо.

Нет, само собой, такая «красота» была лишь в глазах смотрящих сплетниц, но это было столь эффектно, что девицы оставили свои уже привычные «поболталки» и стали друг друга избегать, ибо каждой было просто страшно находиться в таком жутком обществе.

Филипп, может, и порадовался бы, обнаружив такой эффект от своего вмешательства, но ему было вовсе не до глупых сплетниц.

Он, пребывая на съёмках, обнаружил в собственном чае редкое, но крайне неприятное зелье, принюхался, скорчил гримасу, от которой чаю должно было бы быть стыдно, а потом довольно весело хмыкнул: «Ну понятно, они не поняли, куда делся Крамеш, и, не дождавшись результатов от его "обработки", решили действовать сами? Да ещё как креативненько… Добраться до меня через съёмки? Ну да… матушка Крамеша или кто-то из родственниц запросто могли устроиться на должность ассистента "принеси-подай" и изготовить мне такой дивный напиток. Только вот не рассчитали, болезные, что я такую добавку к чаю издалека учую! Ладно. Я-то хотел сначала ящерь отнести, а потом с ними разбираться, но, если они так торопятся, так кто я такой, чтобы заставлять себя ждать?»

Глава 42. Обойтись без геройства

Вообще-то Соколовский даже испытал некое, впрочем, весьма слабое уважение к непотопляемой целеустремлённости деда Крамеша. Возможно, это чувство было бы куда сильнее, если бы не подозрение, что вороны просто не очень-то поняли, с кем связались.

«Наверняка они просто решили, что я – такой же, как вороны, только иного оперения. А почему нет? Вполне логично вообще-то – они крайне мало общались с себе подобными, опускаться до сбора информации не считали нужным, вот и оказались оторванными от реальности. Ну да… И я в их понимании этакий птЫц с карьерой актёра, сильнейшим даром, деньгами и союзниками».

Филипп покосился на себя в зеркало и пожал плечами. С его точки зрения, это было даже как-то оскорбительно.

Соколовский даже специально уточнил у Крамеша, что могут его родственники знать о том, кто он такой.

– Я о вас узнал, когда стал выполнять заказы… В роду подробности об этом вряд ли знали. Да, наверняка были в курсе те, кого дед морочил, только вот под мороком без точного вопроса информацией не делятся, а спрашивать у них вряд ли стали бы.

Крамеш встревоженно покосился на Филиппа, но всё-таки решился спросить:

– А что? Они опять что-то предприняли?

– На, понюхай, – Сокол вместо ответа передал Крамешу плотно закупоренный флакон.

Крамеш сначала осмотрел флакон на свет, прищурился, поморщился, а потом открыл пробку.

– Вы не пили, я надеюсь? Хотя… если бы пили, уже было бы видно. Это… гм… слегка переработанный рецепт. Бабкино изобретение. С особой побочкой.

– Ещё и особое, ну надо же, какая честь для моей скромной особы! – фыркнул Филипп. – С видениями?

– Вы знаете? – удивился Крамеш и тут же насторожился: – Или… всё-таки пригубили?

– Что я, по-твоему, птенец типа Врана? Просто дополнительную добавку унюхал, – небрежно повёл рукой Филипп.

Он прикинул и решил – Верхолётные сообразили, что если его заполучить и заставить вернуть дар морока главе рода, отдать им Крамеша, да и вообще использовать в своих интересах, то они выиграют это сражение и полностью вернут своё влияние, не говоря уже об утраченных владениях, камне и книгах.

От раздумий его отвлекло осторожное покашливание:

– И где это оказалось? – Крамеш не знал, где граница, за которую ему с вопросами лучше не лезть, поэтому уточнял очень осторожно.

– У меня в чае на съёмочной площадке.

– Плохо! Значит, кто-то очень близко от вас.

– Да ты у нас сегодня сама очевидность! – фыркнул Соколовский.

– Если близко подобрались, могут отравленным ножичком чиркнуть, – вздохнул Крамеш. – Несильно, просто царапинка будет, но мало не покажется. Бабка много лет этим занималась – новую отраву разрабатывала.

– Прямо семейство Борджиа…

– А кто это? – удивился Крамеш.

– Слушай, ты в школе-то учился? В людской?

– Нет, какая там школа, если меня из дома выпускали не так часто… Да и не нужна она мне была, по мнению деда. Чему нас могут люди научить? Они же меня к другому готовили.

– Понятно. И документы