сомнения в правильности своего поступка, то сейчас они просто испарились бы!

Рууха, которой он позвонил, приехала уже глубокой ночью, когда Сокол вдоволь порылся в библиотеке и тайниках воронов.

– Что с бою взято, то свято, – пожал он плечами, нагрузив машину. – Остальное просто опасно брать, да и оставлять без присмотра не стоит.

Рууха, принюхавшись к стойкам с ядами Крамешевой бабули, поморщилась:

– Гадость какая! Да эта предприимчивая семейка могла бы и на отравах развернуться!

– Могла бы… да я не дал, – хмуро ответил Филипп. – Можешь здесь подчистить?

– Могу, конечно. Единственное, ты уверен, что внутри никого нет?

– Да, уверен. Я всех выпустил, вон они… у горизонта летают.

– А пленников не было?

– Ну как же не было? Были, конечно. Даже в тайниках были. Все уже выпущены. Кто сам улетел, кого родня забрала.

– Небось с величайшей благодарностью освободителю? – лиса блеснула глазами в сторону собеседника.

– Разумеется! – с достоинством кивнул Соколовский.

Он не оборачивался, когда в окнах вранового дома вспыхивали и гасли точечные залпы огней Руухи – она знала, что и как делать, чтобы уничтожить всё, что нельзя было оставлять, всё, что принесло только зло, служило лишь гордыне и властолюбию рода Верхолётных.

Оставалось поставить точку в этом деле – рассказать о судьбе рода Крамешу.

«И отнести проклятую зверюгу на место! – почему-то последнее было особенно противно… – До чего ж я не люблю этих ящерей…»

Татьяна, встреченная им в коридоре гостиницы, только усилила общее впечатление.

– Танечка, а что это вы такая… задумчивая?

– Я просто пытаюсь понять, не перейдёт ли это пресмыкающееся исключительно на питание металлом? Она теперь лопает только пинцеты, а насекомыми плюётся.

Она машинально отряхнула блузку на плече, и Соколовский уточнил:

– В вас плюётся?

– Ну… да. Причём, по-моему, точечно. Скучно ей, наверное.

– Скучно ей, да? Ну ладно же… Скоро ей весело будет! – Филипп решил, что он специально понесёт клетку с этой животинкой крайне неровным полётом. А что? Жалко ему, что ли, американские горки ящери устроить?

– Нет, вы не думайте, я не жалуюсь, просто она начала намагничиваться… ну, то есть притягивать к себе мелкие металлические предметы. Вот я и переживаю, – заторопилась Таня.

– Чудесно! Ящерь-мутант! Только этого мне для полного счастья не хватало! – вздохнул Соколовский, заходя в комнату, где Татьяна разместила ловушку с пресмыкающимся безобразием, и закрывая за собой дверь прямо перед носом своего ветеринара.

Через несколько минут он вышел из комнаты, где в ловушке сидела очень разочарованная ящерь и на полу лежала горка из девяти пинцетов, пары скрепок и ключа от клиники, который хитроумная ящеричная особь выманила манипуляциями с магнитными полями из Таниного кармана.

– Ой, а как это… – ахнула Таня, а потом глубоко задумалась над лаконичным ответом начальства:

– Вытряс!

Она не решилась уточнять – видно же, что от начальства прямо-таки искрит, и встревожилась, когда он потребовал прислать к нему Крамеша.

– Не смотрите на меня так, ничего плохого я с ним не сделаю! – фыркнул он в ответ на Танин взгляд.

«Как на злого волка косится, честное слово! – раздражённо думал Сокол, усевшись за свой стол и поджидая последнего из рода Верхолётных. – Съем я его, что ли?»

Крамеш появился на пороге, сходу оценив грозовой настрой хозяина.

– Звали?

– Звал. Садись! – Сокол кивнул на стул. – Поговорить надо.

– Я… я что-то не так сделал?

– А что именно ты сделал? – насторожился Соколовский.

– Ээээ, да ничего такого, просто, может, гуси нажаловались…

На гусей Филиппу в данный момент было наплевать с высоты соколиного полёта!

– Нет, не жаловались, и вообще не о них речь. Твоя мать вчера вечером явилась в мой трейлер с ядовитыми стрелками.

Крамеш замер.

– Да что вы на меня все смотрите так, словно я… дракон какой-то? – разозлился Соколовский.

– Я не смотрю… просто…

– Просто живы все, здоровы. Но в людей не обернутся больше никогда – забыли, как это делается. Понял?

– Пппонял… – ошарашенно уставился на хозяина Крамеш. – Просто… просто я не слышал, что так можно.

– Можно, – кивнул Соколовский невесело, явно вспоминая что-то своё, давнее, стоившее ему больших потерь.

Тогда он и нашёл уязвимое место, которое позволяло навсегда избавиться от его врага-ворона, бывшего когда-то лучшим другом, а потом его предавшего. Избавиться, но не убить и не пленить, а просто отпустить и друга, утратившего право так называться, и собственную память об этой дружбе.

– Короче, когда людской облик служит только для зла, нечего его и примерять. И людей-то поганых хватает, так ещё и вороны туда же! – сквозь зубы процедил Сокол. – Так что они живы, но теперь просто во́роны!

– А обратно… обратно они могут вернуться?

– Нет, если я не решу, что им нужно это сделать.

Крамеш надолго замолк, уставившись в пол, а потом поднял взгляд и сказал:

– Наверное, это самый лучший выход. Как птицы мы наиболее безопасны.

– А почему мы?

– Ну, я же тоже того рода…

– Забудь об этом. И лучше сам забудь! Мне не улыбается ещё и в твоей памяти копаться. И так наработался на год вперёд! – капризно велел Сокол.

– Почему?

– Да потому что Верхолётные столько всего натворили, что их со дня на день просто уничтожили бы! Собственно, именно поэтому они и лезли на рожон – то есть ко мне. Это был их последний шанс как-то вывернуться из ситуации. Раз их нет, но остался один ты, то тебя и будут преследовать все мстители. Тебе оно надо? И надо ли это мне? Или Татьяне, к которой из-за тебя приставать почём зря будут…

– Нет! Не надо! – заторопился Крамеш, прекрасно представлявший себе, как могут мстить весьма злопамятные вороны.

– Вот и я о чём! Очень удачно, что о твоём роде, когда ты наёмничал, никто не знал. Мы, само собой разумеется, распространяться не станем, Крылана и Карунд – тоже. Короче, забудь о Верхолётных!

– А как теперь мне называться? – задумчиво протянул Крамеш.

– Да что ж такое-то? Мне тебе что, новую фамилию выдумать? Делать больше нечего? Вон, к Татьяне сходи! Раз уж она на свою голову тебя простила, пусть и занимается, раз у самого мозги не работают!

Нарываться на грубость при таком начальственном настрое было попросту неразумно, и Крамеш спешно смылся из кабинета, уже не расслышав раздражённые сетования:

– С воронами разбирайся, машину от всякого всего разного разгружай, из ящери металл добывай, а ещё… ещё её же доставляй по месту проживания… Да я им всем кто? Знаменитый актёр или раб на галерах?

Возмущение ширилось, множилось, требовало выхода, но коллектив, как назло, на глаза не попадался, а гоняться за ними Сокол счёл ниже своего достоинства.

Правда, к вечеру,