уже не в первый раз, когда проснулся и обнаружил лед в своей растущей бороде. Он содрал его и соскреб еще льда с бровей, затем выполз из своей импровизированной палатки — медвежьей шкуры, подпертой ветками, — и увидел, что она покрыта еще одним слоем свежевыпавшего снега. Он посмотрел на небо сквозь полог сосен и увидел далеко вверху чистую яркую синеву. Разбивка лагеря была делом быстрым, Дрема успокаивала рутина, все те маленькие правила, которые его отец вдалбливал ему на протяжении бесчисленных лет. Вскоре его сумка была перекинута через плечо, толстое копье зажато в кулаке, и он уже шагал по снегу.

Он шел по следу медведя, убившего его отца, уже более десяти суток. Дважды он полностью терял его следы — свежий снег скрывал все, и ему приходилось прокладывать себе путь заново, обыскивая не только землю, но и все, что росло — кусты, кустарники, деревья, — пока он снова не находил след медведя. А однажды он увидел два отпечатка ботинок, один из которых был необычно большим, но это мог быть и крупный человек в снегоступах.

След вел на север, в предгорья Боунфелла, хотя и петлял, и Дрем обнаружил вдоль него несколько ям и ловушек, как будто медведь шел по следу траппера, возвращаясь за добычей. А теперь тропа кружила обратно, на юг. Дрем приостановился, выйдя на открытое, свободное от сосен плато. Он подошел к краю, встал на гребень и посмотрел на юг, на белый мир, который, казалось, тянулся бесконечно. Единственными пятнами были озеро Старстоун, расположенное прямо к югу от него, его воды темнели и сверкали под зимним солнцем, и Кергард, расположенный дальше к западу и югу.

И это, подумал он, сузив глаза. В нескольких лигах впереди, за ярусами предгорий и леса, виднелась небольшая деревня, дым от очагов и кострищ поднимался вверх. Она была построена на берегу озера Старстоун, и в темные воды вдавался пирс.

"Шахта", — сказал он себе, чувствуя, как что-то сдвигается в его нутре.

Каким-то образом он знал, чувствовал, что именно здесь он найдет ответы на свои вопросы. Его рука легла на рукоять меча, пока он смотрел. Затем он взял копье и пошел дальше.

Дрем пробрался через последние заросли кустов и кустарника и присел на снег.

Наступили сумерки, небо окрасилось в пурпурные и розовые тона, и он стоял на вершине пологого склона, глядя вниз на раскинувшуюся перед ним шахту — приземистое, разросшееся нагромождение зданий. Даже с такого расстояния Дрем понимал, что здесь что-то не так. Сараи, хижины и похожие на бараки домики были разбросаны по территории шахты без всякой логики в их расположении. Все это было окружено стеной из частокола, огибающей берег озера, с воротами со всех сторон. Большая часть территории была погружена во тьму, несколько факелов коптили стены, несколько огоньков мерцали внутри хижин. Он не видел никаких признаков жизни, ни движения на стенах, ни голосов, ни пения, ни даже ритмичного треска и хруста шахтеров за работой, высекающих себе пропитание из скалы.

Затем поднялся животный шум, отчасти рев, отчасти заунывный вой, и по венам Дрема пробежал лед.

Он провел много лет в дикой природе, охотясь, ставя капканы, и думал, что слышал все, что можно услышать из глотки животного, но этот звук…

Дрем сидел и ждал, наблюдая, как солнце превращается в тонкую линию на горизонте. Он стряхнул с себя сумку, достал моток веревки и прицепил его к поясу, а затем встал и побежал, низко пригнувшись, прямо к стене. Его сердце колотилось в голове, он ждал, ожидал голоса или сигнала тревоги.

Осталось тридцать шагов, он посмотрел вверх, увидел, что стена пуста.

Пятнадцать шагов. Десять.

И вот он уже там, прижался спиной к дереву, втягивая воздух.

Он был рядом с большими двойными воротами, рядом с ними — маленькая одинарная дверь, на двери — простая задвижка. Он планировал обмотать веревку вокруг одной из деревянных балок частокола и подтянуться, но подумал, что сначала можно попробовать защелку.

Дверь открылась.

Он проскользнул внутрь, закрыл ее за собой и двинулся вдоль стены. Уже почти стемнело, массивные здания и тени между ними слились воедино. Мерцали звезды. Он огляделся, не зная, что делать, куда идти.

Что я здесь делаю?

Его охватил страх, грозящий захлестнуть его. Он сделал паузу, чтобы вспомнить.

Медведь. Убийца моего отца. Меч Звездного Камня.

Он сделал глубокий вдох, сосредоточился на этих трех вещах, укрепив свою решимость, и двинулся дальше. Перебежал через щель между стеной и зданием, проскользнув глубже в загон.

Затем его поразил запах. Сначала явственно запахло навозом, но было и нечто большее, не сладковатый аромат, как у лошади, а что-то едкое.

Мясоеды.

Голоса. Он пошел на звук и оказался в переулке между двумя длинными зданиями, похожими на спальные бараки, а за ними — здание побольше, длинное и широкое, с деревянными стенами и крышей из дерна. В закрытых ставнями окнах мерцал свет, слышалось бормотание голосов. Один из мужчин разразился смехом.

Он приблизился к закрытому ставнями окну и осторожно заглянул внутрь.

Длинный стол, вокруг него несколько бритоголовых мужчин, деревянная доска, один мужчина стоит, ухмыляется, бросая кости на доску, и смотрит, как они катятся.

Играют в кости-костяшки.

The man barked a laugh, punching the air, turning so that Drem could see his face.

Это был Виспи Борода.

При виде его у него возникли противоречивые эмоции, гнев и страх смешались, когда он вспомнил петлю на своей шее, которую затягивали в воздухе. Виспи смеялся.

Дрем осмотрел остальных, узнал некоторых, хотя и не видел там Бурга, вождя со шрамом на лице. Во мраке сидел кто-то еще, в свете костра и темноте он казался слишком большим, длиннее и шире человека, вытянув ноги, откинувшись в кресле, сложив руки, казалось, спал.

Снова звериный рев, печальный, ближе, громче, вибрирующий сквозь снежную кашу и отдающийся в подошвах сапог Дрема. Большинство в комнате не обращали на него внимания, ноги здоровяка подергивались, но никто не двигался, чтобы унять то, что издавало такой звук. Вонь экскрементов тоже была сильнее, проникая в горло Дрема.

Он пошел дальше: вся жизнь в ловушках научила его молчанию и терпению. Он инстинктивно знал, когда ждать, когда двигаться, и как ступать бесшумно, как лиса. Но не было в мире такой хитрости, которая позволила бы избежать следов на снегу. Он старался идти по хорошо протоптанным следам, и его отпечатки смешивались с потоком других.

Перед ним возвышалась конюшня, возле которой горел факел, закрепленный на