Однако двигаться по прямой считалось опасным, поскольку преследователи вполне могли организовать перехват на этом наиболее вероятном маршруте. После недолгого раздумья Небогатов приказал пароходу-крейсеру как можно быстрее идти в Отару, сообщив, что высылает навстречу оба новых вспомогательных крейсера.

Рассчитав новый курс, продолжили движение, не снижая хода. К рассвету «Урал» находился уже в ста двадцати пяти милях к востоку от мыса Поворотный. Связи с главной базой все так же не было. Из Цугару теперь тоже никто не отозвался. Это вызывало некоторую тревогу, но причины для молчания радио у Небогатова могли быть разными, в том числе и вполне безобидными, вызванными, к примеру, грозой. Поскольку другого безопасного места в данный момент в пределах Японского моря все равно не было, курса не меняли.

Погода благоприятствовала, поэтому решили поднять аэростат. Хотя это и могло открыть противнику место ускользнувшей дичи, появлялась возможность заглянуть за горизонт и хорошенько осмотреться. Просто нестись полным ходом навстречу неизвестности становилось уже невыносимо тревожным. До полудня, пока возились с заполнением оболочки «колбасы», продолжали держать полный ход. Все, кто находился на палубах и мостиках, вглядывались в горизонт, но море оставалось пустынным. Наконец в начале второго часа пополудни шар был готов. Замедлившись до семи узлов, начали подъем.

Видимость в южном и восточном направлении была до горизонта, а со стороны русского берега держалась дымка, ограничивая обзор милями двадцатью, не более. С пробных трехсот метров рядом никаких судов не обнаружили, так что решили подняться выше и осмотреться на предельную дальность. Из-за увеличения длины «привязи» на всякий случай вовсе застопорили машины, чтобы случайным рывком не оборвать трос.

Вскоре после преодоления отметки в восемьсот метров с шара сообщили, что наблюдают дымы двух отдельных кораблей далеко на юго-востоке, милях в пятидесяти. По радио немедленно снова попытались связаться с Небогатовым или с высланными им крейсерами. Они, по прокладкам штурманов, должны были быть где-то в том самом районе. Но на многократные вызовы опять никто не отзывался.

Пока разглядывали эти два дыма и гадали, кто это может быть, обнаружили группу дымов на западе, а затем еще и на севере. До них оставалось уже не более семнадцати-восемнадцати миль. Причем по их расположению складывалось впечатление, что эти ближайшие дымы идут широкой поисковой цепью вдогонку. С них уже, вполне возможно, видели «колбасу», торчавшую над горизонтом.

Шар немедленно опустили, снова дав ход. Поскольку появление со стороны берега целой завесы кораблей вряд ли можно было приписать действиям нашего флота, предположили, что это японцы. Но и те два далеких дыма, что видели на юго-востоке, тоже могли оказаться вражескими, учитывая подозрительное молчание посланных навстречу вспомогательных крейсеров.

В этой ситуации самым логичным казалось уйти на юг-юго-восток. Пока те, что идут с запада и северо-запада, нас еще не видят, можно успеть проскочить и мимо дальних дымов впереди по курсу. А потом, возможно, удастся прояснить ситуацию. Вскоре из радиорубки пришло подтверждение близкого присутствия противника, в виде нескольких перехваченных японских шифрованных телеграмм. Сигналы были достаточно сильными, что говорило о близости их источников, а суть депеш сводилась к рекомендованным курсам.

Пеленг на них взять не удалось, но, по словам минного офицера крейсера лейтенанта Чеглокова, передачи идут преимущественно с запада. Удалось идентифицировать работу минимум четырех довольно мощных аппаратов. Причем один был гораздо сильнее прочих и работал чаще.

Поскольку ширина остававшегося к югу свободного коридора пока позволяла ускользнуть из затягивающейся петли, немедленно начали маневр уклонения. Воспользовавшись последовавшими за этим сменами курса, спустя полчаса Чеглоков сделал однозначный вывод, что все японские передачи идут от наших берегов, в то время как дымы дальних кораблей вообще не выходят в эфир, хотя по логике, будь они японцами-загонщиками, должны были отозваться для согласования действий.

В этот момент все сомнения разрешил радостный вопль сигнальщика, сообщавшего, что видит наш сигнальный шар с вымпелом слева по борту. Повернули туда. Но, на всякий случай, к судну, над которым был поднят вымпел, приближались осторожно, подняв свой сигнальный аэростат.

Вскоре над горизонтом показались чьи-то мачты, и почти сразу в небо взлетел ракетный сигнал. Следом еще один. По цвету ракет и их комбинации определили, что это позывной нашего «Амура». А когда показались надстройки, все сомнения рассеялись окончательно. Стоявшие одна за другой на полубаке и полуюте по две шестидюймовки в больших коробчатых щитах были только на нем и «Сунгари», но вот две трубы и три мачты только у него.

С крейсера тут же отмигали фонарем приказ следовать в кильватер и нагонять по возможности. Времени ждать не было. Спустя три часа «Урал» уже догнал бывшего «Графа» и шел с ним рядом, так что командиры могли переговариваться через мегафон. Капитан второго ранга Генке, бывший старший артиллерийский офицер «Осляби», а теперь командир «Амура», кратко обрисовал ситуацию в районе пролива Цугару на момент ухода оттуда встречающей группы. Это сразу объяснило причину радиомолчания крейсеров, отправленных охранять «Урал», а также и всех остальных наших станций в проливе. К этому времени оба вспомогательных крейсера уже приблизились к поджидавшему их «Сунгари».

Когда командирам встречавших кораблей стало известно о дымах, приближавшихся от наших берегов, они согласились, что будет лучше постараться уклониться от них к югу. Туда и двинулись, уже в плотном строю, держа максимально возможный эскадренный ход в четырнадцать узлов. Неприятельское телеграфирование теперь не приближалось. Похоже, встречи удалось избежать.

После обмена докладами выяснилось, что японцы этой ночью атаковали не только тральщики у острова Аскольда, а возможно, и весь залив Петра Великого с Ольгинским укрепленным районом в придачу, но еще и наши дозоры у южной оконечности Хоккайдо на входе в Цугару со стороны Японского моря. Причем это произошло как раз, когда крейсера Генке только что покинули стоянку в Мацумаэ и двинулись навстречу «Уралу». Естественно, что они первыми и нарвались на нападавших.

Сначала чужие корабли заметили с сигнального поста на Осиме и осветили ракетами, когда они обследовали побережье острова. «Амур» и «Сунгари» в этот момент находились южнее и остались в тени. Противника опознали как вспомогательный крейсер и четыре двухтрубных миноносца. Генке посчитал позицию выгодной и сразу атаковал, надеясь на выучку своих орудийных расчетов и высокую огневую мощь. Однако враг попался опытный и легко ушел из-под удара.

В ходе боя обе стороны не пользовались прожекторами, поэтому потеряли друг друга из вида, едва погасли ракеты. Насколько серьезно пострадали японцы, было неизвестно. Но, судя по тому, что почти сразу они начали забивать эфир помехами, а еще немного погодя от устья пролива послышалась стрельба и взрывы, – не смертельно. А на наших вспомогательных крейсерах, хотя почти и не получивших повреждений от огня противника, радио, можно сказать, не осталось.