А связь с Гензаном по-прежнему оставалась ненадежной. Действовала только голубиная почта да корейская агентура. Единственное, что было известно наверняка, это то, что от его захвата с моря японцы отказались, приступив к блокаде и стягивая крупные массы пехоты и артиллерии к сухопутным укреплениям. Примерно так же развивались события и у Порта Шестакова.

Однако в этой тревожной ситуации проявился один, довольно выгодный для нас момент. При таком развитии событий японский флот на ближайшее время оказывался привязан к каравану ценных транспортов. Этим уже удалось воспользоваться для развития неожиданного успеха на Хоккайдо.

Кроме того, увязнув у корейских берегов, японцы вынужденно ослабили блокаду Цусимы, что стало известно из полученной с острова радиограммы и, самое главное, залива Петра Великого. Теперь, в случае скрытного выхода нескольких быстроходных пароходов под мощным эскортом из Владивостока, перехватить его они уже могут не успеть и будут вынуждены догонять. Это давало шанс на успешный прорыв каравана, так что к планированию конвойной операции приступили немедленно. Начать предполагалось, как только «Орел» и «Александр» войдут в строй.

Исходя из рапорта контр-адмирала Греве о ходе их ремонта, они технически были уже почти готовы. Конечно, из-за спешки часть работ придется доделывать снова в море, но ждать дольше было нельзя. Быстроходные транспорты «Корея», «Иртыш», «Воронеж» и только что пришедший «Тамбов» немедленно встали к причалам порта под погрузку всем необходимым для Цусимы. Более благоприятного момента могло и не наступить.

Вернувшийся из рейса на Цусиму «Терек» уже заканчивал обслуживание механизмов. Его тоже начали готовить к новому походу. В обширных внутренностях размещали боеприпасы, медикаменты и прочие грузы, необходимые для обороняющейся в блокаде Гензанской крепости. По совместному плану штабов наместника и Тихоокеанского флота после отвлечения основных японских сил цусимским конвоем, ему предстояло проскочить в Броутонов залив, так сказать, под шумок.

Вечером 21 сентября состоялось общее заседание всех морских и армейских штабов, находящихся во Владивостоке и его окрестностях. На нем, исходя из складывавшейся общей ситуации, было решено продолжать в Корее исключительно обороняться, так как заметный перевес в силах там оставался явно за противником. Зато нашим большим преимуществом в тех местах стала информированность через местное население обо всех передвижениях японцев на суше, что позволяло успевать усиливать оборону на направлениях их основных ударов.

На Хоккайдо и Курилах также предполагалось перейти к обороне на занятых рубежах. При этом признавалось крайне желательным удержать их до заключения перемирия. Этого предполагалось добиться путем дальнейшего усиления уже развернутых армейских группировок.

Такая тактика на восточном фланге театра боевых действий позволяла высвободить флот для решения других задач. Было решено отозвать из пролива Цугару эсминцы Андржиевского, взамен которых Небогатову переподчинялись прибывшие с конвоем вспомогательные крейсера «Амур» и «Сунгари».

Поскольку до сих пор против засевших в Хакодате «антикваров» и десантов на Курилах не было предпринято каких-либо активных действий, во Владивостоке считали, что японцы выдыхаются и окончательно переходят к глухой обороне везде, кроме Кореи, где у них наметился явный успех. Исходя из этого, второй броненосный отряд вполне мог обойтись без быстроходных кораблей.

Для действий на японских коммуникациях в Тихом океане считалось достаточно «Кубани» и «Риона», опиравшихся на угольные станции Курильских островов и вполне освоенные порты Хакодате и Муроран. В сочетании с постоянной угрозой от засевших в Цугару русских броненосцев это должно было приковывать значительные силы изрядно сократившегося флота Японской империи к охране коммуникаций у своего восточного побережья.

Главная задача у Небогатова оставалась прежней – контролирование пролива и содействие нашим войскам на Хоккайдо. Для комплектования экипажей конфискованных им судов срочно готовилась к отправке в Хакодате партия матросов из Сибирского экипажа. Для вооружения трофеев выделили часть малокалиберной артиллерии калибром 47 и 57 миллиметров, давно снятой с больших кораблей и вспомогательных крейсеров и использовавшейся сейчас в противодесантной обороне залива Петра Великого.

Все это спешно грузилось и размещалось на «Урале», на который помимо прочих грузов перевезли с береговых укреплений острова Русский более двух десятков стволов шестидюймовых и сорокадвухлинейных осадных пушек с большим запасом снарядов и опытными расчетами, две батареи горных пушек и три роты саперов. В довершение ко всему подошедшим плавкраном на шлюпочную палубу водрузили четыре больших минных катера из числа привезенных с Черного моря и только что прошедших ходовые испытания на новом месте службы.

Считалось, что после получения и перераспределения по портам и береговым укреплениям Хоккайдо этих подкреплений высокая концентрация осадной артиллерии и солидные запасы военного снабжения и продовольствия, в том числе и трофейные, давали шансы русскому гарнизону этого острова удержать свои позиции даже в случае вынужденного ухода второго броненосного отряда.

Эти предположения основывались на опыте гарнизона Цусимы, сумевшего отразить подобную атаку. Описание боев у Окочи и их предварительный анализ уже подготовил штаб флота, распространив среди офицеров. Предполагалось отправить его с «Уралом» и в Хакодате вместе с прочей штабной почтой.

В течение первой половины дня 23 сентября, благодаря круглосуточной работе порта и экипажа, погрузка парохода-крейсера была закончена. Однако сразу отправиться не удалось. Движение всех судов, покидающих бухту Золотой Рог и пролив Босфор Восточный, до стометровой изобаты разрешалось теперь только с тральщиками, даже если выходить планировалось по проверенному фарватеру. А в данный момент свободных тральных партий не было. Начавшиеся выходы всего отряда новых броненосцев на совместные маневры со стрельбами и участившиеся в последнее время разведывательные вылазки эсминцев и крейсеров к корейским берегам привлекали к их обеспечению все имевшиеся тральные силы.

Поскольку выход «Урала» был внеплановый, ему пришлось дожидаться возвращения броненосцев от залива Америка и только после бункеровки встречавших их тральщиков идти за ними Уссурийским заливом. При этом измотанные до последнего предела машинные команды миноносок и шаланд, тянувших тралы, едва могли обеспечить четыре узла на лаге. Огромный высокобортный «Урал» на такой скорости едва слушался руля, норовя все время выкатиться за вехи. Приходилось стопорить ход, отпуская тралящий караван вперед до предела видимости в быстро густевшем тумане, затем догонять его на семи-восьми узлах и снова останавливать машину.

Но даже такое дерганое продвижение продолжалось недолго. Едва отойдя на шесть миль от острова Скрыплева, из-за тумана, скрывшего все вокруг, пришлось встать на якорь, ожидая улучшения видимости, чтобы не выскочить на свои же мины. Только ближе к вечеру продолжили движение и взяли курс на остров Аскольд.

Несмотря на то, что до конца светового дня выйти в открытое море теперь гарантированно не успевали, командир крейсера решил продолжать движение, опасаясь застрять в заливе еще на сутки, а то и больше. К тому же с Аскольда в ответ на запрос о ситуации сообщили, что там туман редеет. В пределах видимости никого нет.