Мне было трудно определиться со своим отношением, потому что под такой откровенной атакой мне было странно и некомфортно.

Привычка любить другую, как и сама любовь дергали за поводок: «Ты че, Вольский, офигел»? Разум напоминал: «Ты ничем не обязан, расслабься». И подключалась следующая часть сознания, та, что на нижнем этаже и с которой так легко нашла общий язык Элиза. Но их сексуальности так отличались, и я не понимал, не мог объяснить, почему мне не заходит. Просто Элиза сама по себе была раскрепощенная, приглашающая, притягивающая, и руки сами собой тянулись залезть под юбку А Лиса атаковала – не предлагала, а навязывала, и мне хотелось сказать: «Воу-воу, полегче».

– Не думаю, что мне нужно именно это, – скептически хмыкнул я, слегка отклоняя голову от ее руки.

– А ты подумай, – она улыбнулась.

В Барселоне меня научили: в сексуальности нет ничего плохого и стыдного, и я, и другие люди имеют право заниматься чем захотят. Вот девушка, она хочет меня, что плохого? Молодец же! Знает, что ей нужно. Ее называют шлюхой, а меня считают агрессором. Я про себя другого мнения, и она, скорее всего, тоже сложнее, чем про нее говорят.

Но я представлял, как снова займусь сексом, и меня немедленно располовинивало циркулярной пилой. Одна часть, притом меньшая, с готовностью отзывалась возбуждением: «Наконец-то! Я же скоро сдохну!» А вторая поджимала уши и лезла под лавку: «В прошлый раз за это ты получил ТАК! Куда ты лезешь?» И я весь скорчивался и зажимался. Если с Альбиной все, то бороться надо со второй частью, если шансы есть, с первой. Я не мог определиться. Было слишком рано.

– Я подумаю, – я кивнул.

Мелодия заканчивалась. Она взяла меня за затылок и притянула к себе, прикоснулась мягкими губами к уху:

– Можно ведь и без отношений, – сказала она бархатным голосом и лизнула мочку.

Первая часть взвыла и задергалась в смирительной рубашке. Но главной была не она. Я отпустил ее и сделал шаг назад.

– Ты очень крутая, Лиса, – сказал я и улыбнулся, – просто хочу, чтобы ты это знала.

Я развернулся и нашел взглядом Семена. Он тоже только что отпустил барышню, с которой танцевал, и горячо поддержал мое предложение догнаться.

– Слушай, а неплохой вариант, – одобрил он, когда я пересказал ему наш разговор с Лисой, – просто она такая, гуляет сама по себе, скорее всего не будет делать мозг по поводу вечной любви. Ты прямо подумай.

– Угу.

– Ты что, филин? – взорвался Сема.

– Угу, – отозвался я.

Ни черта я не думал про это. Все мои мысли занимали страдания. Мне за жизнь много довелось повидать. И получать, и испытать. И ничего больнее любовных страданий человечество не придумало. Хотя я не жил во времена инквизиции, поэтому не настаиваю.

Впрочем, был и еще один источник мучений для моего депрессивного разума. Как будто мало. ЕГЭ. Мое будущее, вот это все. Мне, к счастью, с профориентацией можно было не заморачиваться. Но вот нервы, которые нам делали из-за экзаменов, и мое полное бессилие эмоционально вкладываться еще и в это вызывало серьезную тревогу у родителей. Я делал нервы им, они делали нервы мне. К счастью, уже в феврале для меня вопрос чудесным образом решился. От школы меня делегировали на федеральный конкурс по информатике. Сначала районный, потом городской, областной и вот финал. Несколько грамот на стене для моей мамы, а для меня грант на обучение в любом вузе страны по направлению «информатика и ВТ». Предки чуть в обморок не попадали. А я выдохнул и перестал ходить на уроки подготовки к ЕГЭ.

Это было очень кстати, потому что мой душевный кризис отнимал все силы. Я еще глубже покатился по успеваемости почти во всех предметах. Сидел с отсутствующим видом, письменные сдавал терпимо, у доски хватал двойки. И мне было плевать. Я мог просто не выйти из-за парты и согласиться с тем, что мне ставят два. Хоть дважды два.

Все эти месяцы я угасал вместе с надеждой, что новая тактика Семена сработает. Этого не произошло. Альбина помножила меня на ноль. Она полностью игнорировала мое существование, а я делал вид, что отвечаю взаимностью. А параллельно меня брала измором Лиса.

Эта девушка была очень смелой, напористой и не собиралась сдаваться. Если мы пересекались взглядами, она подмигивала мне и улыбалась. Ее жесты сквозили прямолинейной сексуальностью. Вот она смотрит мне в глаза, закусывает нижнюю губу и гладит себя пальчиками по шее. Меня бросает в жар. Вот подойдет, обнимет в качестве приветствия и ухватит меня за зад, смеется. Шутка! Или вот. Я не знаю, как она это подстроила, но однажды на удвоенном уроке по физкультуре именно в тот момент, когда я проходил мимо девчачьей раздевалки, мой взгляд скользнул по приоткрытой двери, и я увидел, как она сняла с себя футболку и сквозь зеркало на меня уставилась ее маленькая торчащая грудь. Я не верил в такие совпадения и продолжал избегать малолетнюю хищницу так долго, что любая бы уже сдалась.

Близилось 14 февраля, и я был твердо намерен напомнить о себе той, которая не шла у меня из головы. В тот день я выскреб остатки своих заработков и накоплений и вошел в школу с букетом из пятнадцати фиолетовых роз. Я хотел вручить их Альбине лично, чтобы она посмотрела на меня. Чтобы сказала хотя бы два слова. Чтобы хоть что-нибудь произошло… может, чудо? Безумец, я все еще надеялся. Но вышло иначе.

Мое сердце глухо билось где-то в ушах, когда я шел по коридору к кабинету, где у ее класса должна была быть физика. Я страшно волновался, ноги ватные, в башке пустота, в груди ноющее, давящее напряжение. И вдруг я вижу ее. Альбина стояла в коридоре у подоконника, одна. Сердце больно стиснуло. Вот. Момент истины. Я сделал еще несколько шагов к ней, и она повернулась вполоборота. В ее руках был розовый медведь – дешевая китайская игрушка с красным сердцем в лапах и открытка, которую она читала в этот конкретный момент. На ее губах играла мечтательная, счастливая улыбка. И я замер. Остолбенел. Меня просто пригвоздило к месту.

Она не улыбалась с момента нашего разрыва. Ни разу я не увидел ее такой. Да еще и так… как будто в ее руках что-то долгожданное, желанное и приятное. Меня окатило ужасом. Что это значит? Кто автор послания? Соперник! И, видимо, удачливее меня. Кто-то, кто своим синтетическим мусором порадовал ее больше, чем вся моя романтика вместе взятая! Я испытал такой удар, что почти ослеп и оглох в эту секунду. И Альбина меня добила.

Она подняла взгляд от своей открытки, увидела меня, и улыбка сбежала с ее лица так быстро, как будто свет погас. Я задохнулся от этого контраста. Ее взгляд перескочил с меня на букет в моих руках и обратно, в глазах промелькнуло что-то… я бы назвал это паникой или мне показалось. Но в тот момент я почувствовал, что мне надо провалиться под землю или мои цветы должны превратиться пылающий факел, потому что она их НЕ ХОТЕЛА. Я это отчетливо увидел в ее глазах. И мне стало настолько хреново, что еще мгновенье – и я бы просто позорно сбежал, но все решил случай. Небо послало мне спасительницу.