Вот — то, что не наскучит ни на миг.

Нужны и соль, и соус[391] в добром блюде.

С деньгами прослывешь велик,

а с мудростью — бессмертен станешь в людях!

Эклога так понравилась слушателям, что они, зачарованные удовольствием, чуть не позабыли про уходящее Солнце. Но оно устало весь день напролет кружиться в канарском танце по залам Неба и, когда звезды выбежали в круг, чтобы начать «танец со свечами», удалилось переменить взмокшую сорочку. Тут только все осмотрелись и, увидев, что уже темно, разошлись по домам, напутствуемые повелением князя явиться утром в обычное время.

Конец третьего дня

Вскоре после того, как Рассвет вышел спросить свою долю у со бравшихся поденщиков, потому что совсем уже недолго оставалось до прихода Солнца,[392] — белая и черная половины[393] княжеской четы появились в обычном месте, куда немногим раньше пришли десять женщин, которые уже успели хорошо закусить красными ягодами тутовника, от чего лица у них стали точно рука маляра. Все вместе они уселись у фонтана, в который, вместо зеркала, смотрелись несколько прекрасных пиний, прихорашивая прически, чтобы ослепить Солнце. Все стали думать, как провести время, пока не настанет час работать челюстями; и, желая доставить удовольствие Тадео и Лючии, стали обсуждать, во что бы поиграть: в «разбей-кирпич» — или в «голову-или-крест», в «полный-или-пустой» — или в «палку-и-прутик», в «кучу», в «чет-нечет», в «колокол», в «поросят», в «замки», в «загони-шар», в «собери-раздели», в «салочки», в мяч или в кегли. Но князь, которого утомил уже сам этот долгий перечень, велел призвать музыкантов и певцов. Тут же сбежалась целая куча слуг, умевших играть, неся с собой колашьоны, тамбурины, цитры, арфы, скрипки, кро-кро[394], прогони-мысли[395], дзуки-дзуки[396]. Составив хороший оркестр, они сыграли «Житье аббата», «Ветерок», «Куккара Джаммартино» и «Флорентийский танец» и спели несколько песен из той доброй поры, о которой легче поплакать, чем ее вернуть[397]. И, среди прочего, спели:

Или вот еще:

И еще:

А как было обойтись без этой:

Но тут, в самом разгаре пения, к столу поднесли закуски с напитками. И когда все наелись до отвала, Тадео повелел Цеце открыть новый день своим рассказом. И она, повинуясь слову князя, начала так:

Минеко Аньелло, по волшебному действию камешка, найденного в голове петуха, получает молодость и богатство; но два чародея крадут у него перстень с этим камнем, и он, как прежде, становится стар и беден. Бродя по свету, в королевстве мышей он получает известия о своем перстне. С помощью двух мышей он возвращает перстень, а с ним все, что имел, и мстит похитителям

Жене вора не век суждено веселиться; кто прядет нити сошьет себе несчастье. Нет обмана, что останется в тайне, предательства, что не откроется; за мошенниками и стены следят. От воровства и подлости разверзается земля и свидетельствует о них — как вы сейчас услышите, если хорошенько навострите уши.

Жил некогда в городе Гротта Негра[400] некий Минеко Аньелло, за которым будто вечно следил дурной глаз невезения, так что все его имущество, движимое и недвижимое, составлял тощий петух, которого он кормил крошками своего скудного хлеба. И в одно утро, снедаемый голодом, — голод ведь и волка из леса гонит, — надумал он выручить за него хоть немного деньжат и понес на рынок. Там он встретил двух седобородых, как филины, волшебников, которым согласился уступить петуха за половину патаки, причем волшебники попросили его донести петуха до их дома, где и обещали рассчитаться.