– Ч-ч-что? – выдавила я, продолжая смеяться.

Вирус подошел ко мне и улыбнулся.

– Я еще никогда не слышал, чтобы ты так смеялась. Звучит, будто радуга занимается сексом с единорогом, – сказал он, заставив меня еще больше хихикать. В моей голове все слишком быстро крутилось, и я наконец выдохлась.

– Господи! – застонала я, плюхаясь на мраморный пол. – И как же звучит радуга, занимающаяся этим с единорогом? – воскликнула я.

Эш уставился на меня, округлив глаза.

– Слащаво? – предположил Мэдокс.

– Очень красиво, – возразил Вирус.

– Волшебно, – выдохнул Эш.

Все кивнули. Даже Эйдж.

– От этого звука я чувствую себя сексуально озабоченным, – пробормотал Чарминг.

– Ну вы все и сумасшедшие, – завыла я, ухватившись за грудь. Если так будет продолжаться, у меня случится инфаркт.

Я беспокойно глотала ртом воздух. Господи. Что за день! Что за неделя!

– Нахохоталась? – в какой-то момент спросил Мэдокс.

Я кивнула, и он помог мне встать на ноги. Элита к тому моменту разбежалась во всех направлениях, и только боги Подземелья, Мэдокс и Даймонд остались у двери, за которой происходило что-то страшное. Звуки, которые до нас доносились, были… пугающими. Звучало так, будто дикую кошку разрывает бушующий ураган.

– Что будем делать? – задала я вопрос, не обращаясь ни к кому определенному.

– Думаю, Пиас только что посадил нас под домашний арест, – широко улыбнулся Мэдокс. И немного опасно. Ого. – Будем упражняться в подавлении рвотного рефлекса.

– Давай!

– Я больше не могу.

– Конечно, можешь! Наслаждайся этим!

– Еще немного, и меня стошнит.

– Я же сказал тебе, глотай!

– Еще немного, и меня стошнит!

– Если тебя стошнит, тебе придется слизывать все с пола.

– А если меня стошнит на тебя?

– Тогда придется меня облизать.

– Ты, извращенец, даже не краснеешь!

– Пф-ф, твоя копия гораздо жестче тебя, она глотала, пока ничего не оставалось! А потом еще в два раза больше, да еще и сексом со мной на кухонном столе занималась! Грязным!

– Ладно, теперь меня правда стошнит!

– У другой Ворриор хотя бы есть яйца!

– Надеюсь, ты не о настоящих!

– Она не была такой трусихой!

– Я тоже не трусиха!

– Тогда ешь маринованный огурец!

Я уставилась на огромную банку перед собой и чувствовала себя такой же зеленой, как и овощи в ней.

– Почему именно огурцы? – выдавила я, засовывая в рот следующий и с трудом его глотая. Мой живот скрутило от еды, которая на вкус была как пепел.

– Потому что кроме кетчупа и сыра с плесенью ничего нет, – объяснил мне Мэдокс, растлитель желудка. Так я и буду его теперь называть. Какой Мэдокс? Тот самый, растлитель желудка!

– Это, эм, это не сыр с плесенью, – ответил Эш, чья голова только что высунулась из холодильника. – Кажется, эта штука только что меня укусила.

Мэдо… нет, растлитель желудка, одарил меня дьявольской улыбкой.

– Когда ты съешь огурцы, настанет очередь кусачего не-сыра с плесенью.

– Ты хочешь убить меня! – жаловалась я.

– Я тебя тренирую! Ешь!

Следующий. Срок годности истек в 1930 году, и огурец упал туда же, где были тридцать остальных его сотоварищей, бродивших во мне, словно яд. Я икнула и с трудом сглотнула.

Мы находились на кухне высотки. Я и не знала, что здесь вообще была кухня, но мы уже неделю проводили здесь время. Мэдокс засовывал в меня все съедобное, что только можно было найти. А нашлось удивительно много продуктов, если учитывать, что элита хранила здесь лишь амброзию в бочках, бутылках и тетрапаках. И маринованные огурцы. И кетчуп. Что бы они здесь ни делали. Может быть, они предназначались для беременных богинь?

– Глотай! – скомандовал растлитель желудка, и я повиновалась.

Сейлор выругался и протянул Вирусу пачку денег. Муж с гордостью мне улыбнулся.

– Продолжай, детка. Еще десять, и тогда Эш тоже отдаст мне свои деньги.

– Можете засунуть свои дерьмовые пари себе в задницу! – зарычала я, откусив попку огурца и смерив их сердитым взглядом.

– Давай уже. Пора блевать, – сказал мне Чарминг, наклонившийся над высокой стойкой. У Брейва, который сидел на барном стуле рядом с ним, от волнения из ушей росли веточки.

– Еще четыре, и я выиграл, – радовался он.

Я застонала, выудила следующий огурец из воняющей уксусом воды и сглотнула. О нет. В животе бурлило. Я тут же прикрыла рот руками, а на глаза навернулись слезы. Это было не лучше, чем проглотить десяток богов.

– Выплюнь! Если я выиграю, Брейв отправляется на качели любви!

Сейлор улыбнулся. Я показала ему средний палец и сглотнула. В моем животе так громко урчало, что все на кухне могли это слышать.

– Еще один, – скомандовал растлитель желудка.

Я снова повиновалась, проклиная все на свете. Почему, черт подери, я вообще это делала? Ах да, потому что я должна была спасти мир. Что за дерьмо!

– Еще один!

– Никогда в жизни!

– Еще один, или я сам тебе его в рот засуну.

– Я тебя ненавижу!

– Неправда! Мои крылья – идеальные подушки для обнимашек. А ты обожаешь обнимашки.

– Значит, я отрежу их, а все остальное уничтожу. Остальное никому не нужно!

– Можешь сделать это, но прежде съешь еще огурец.

Я проглотила его. Брейв взревел, а Чарминг застонал.

– Еще один!

Трясущимися пальцами я залезла в банку, откусила от огурца и…

– Как успехи?

Кусок застрял у меня в горле. В открытой двери, ведущей в современную кухню, которой никто не пользовался, стоял Пиас, окидывая нас холодным взглядом.

– Я бы сказал, хорошо. Она делает успехи. Вчера она съела только двадцать, а сегодня уже больше тридцати, – Мэдокс довольно посмотрел на меня, пока я судорожно пыталась не подавиться огурцом.

Я беспомощно махала руками, и все смотрели на меня, как на дуру. Идиоты!

– Это нормально? – нервно спросил Пиас.

– Ой, она просто тут театр устраивает, – отмахнулся Мэдокс.

Кровь застучала у меня в ушах, и я покраснела. Вирус нахмурил лоб.

– Ворриор, у тебя все в порядке?