Не меняя выражения лица, Малиновый Мститель навел пистолет прямо на дужку его очков.

— Как хочешь, приятель.

— Ладно-ладно, я иду.

Первый шахматист перевел взгляд на Реда-радиста.

— Давай, пошли, сделаем это!

— Я пойду с вами, — заявил Малиновый Мститель.

— Зачем?

— Во-первых, потому что я остался без пары и вы должны будете под конец освободить и меня. А во-вторых, потому что если ты сдрейфишь и попытаешься удрать с браслетом на руке, тебе придется делать это еще и с моей пулей в голове.

Он презрительно фыркнул и закашлялся.

— Чувак, для парня с тремя учеными степенями ты на редкость туго соображаешь!

Они вышли. И вернулись живыми.

— Полагаю, двадцать пять процентов необычайно удачный коэффициент смертности при наших обстоятельствах, — сказал Лео.

— Принимая во внимание те чрезвычайные меры, которые были приняты, чтобы помешать нам завершить это дело… Да, вполне приемлемо, — согласился второй шахматист.

Внезапно телевизор, до этого момента показывавший снег, вновь возродился к жизни.

— Смотри-ка, накрыло Оклахома-Сити! — сказал первый шахматист. Он слегка прибавил звук, и шестеро оставшихся в живых игроков уселись напротив на диванчике. Их лица светились неподдельным интересом.

— Посмотрите, как они грамотно подключили к Сети городские камеры наблюдения, чтобы поймать первую волну разрушений, — сказал Ред. — И взгляните: они же первыми снова оказались в воздухе! На этом «Канале 005» работают настоящие специалисты!

— Оставь «005» включенным, — попросил второй шахматист. — Это определенно самая лучшая метеокоманда быстрого реагирования по всей стране.

— Это точно, — кивнул Ред. — К тому же у нас нет выбора. Думаю, на всех остальных каналах пока пусто.

Он принялся переключать каналы на втором телевизоре.

— Эй! — позвал его Лео. — Посмотри-ка на этот «сезамовский» спутниковый снимок!.. Выглядит очень странно, а, люди? Такое впечатление, словно Оклахома-Сити накрыло гигантским пончиком, отрезав со всех сторон!

Розина засмеялась.

— Да, странная форма, правда, Джейн? Что бы это могло значить?

Джейн прочистила горло.

— Это значит… это значит, что Джерри прав. Потому что я уже видела эту форму раньше, на его моделях. Это не вихрь, а… ну, в общем, это гигантский водоворот, имеющий структуру тора, у поверхности земли. То есть… представьте себе торнадо — если положить его набок и засунуть его конец в его же воронку — ну, как змея, глотающая собственный хвост… И тогда он становится гигантским кольцом — тором. Он засасывает восходящие потоки со всех направлений снаружи кольца и выплевывает нисходящие с верхушки и стен, и он стабилен. Он будет становиться только больше и больше, до тех пор пока не высосет весь избыток тепла и влаги.

— И что это, собственно, подразумевает?

Джейн почувствовала, как слезы тонкими струйками скользнули по ее щекам.

— Я думаю, это значит, что все мои друзья мертвы.

— И что про Оклахома-Сити можно просто забыть, — добавила Розина.

— Мега! — подытожил Малиновый Мститель.

Оклахома-Сити методично докладывал о собственном разрушении. Глядя на экран, Джейн сразу поняла, что перед ней блок истории — весьма необычный и насыщенный ее отрывок. Как если бы какой-нибудь латинский поэт времен упадка Римской империи декламировал перед ней свою автобиографию, одновременно вскрывая себе вены в ванне.

Под прикосновением Ф-6, ярость которого достигла теперь полного размаха, Оклахома-Сити на телеэкране взрывался квартал за кварталом. Город засасывало в воздух, раздирало на части и размазывало по земле. Ураган целиком выдирал из земли железобетонные высотные здания, словно фермер, дергающий на огороде морковку. Это были очень прочные и крепкие строения, и, когда они падали на землю и принимались катиться, все их содержимое потоком устремлялось из окон вместе с фонтанирующей суспензией из стекла, мусора и пыли. Падающие небоскребы выдирали с собой огромные куски улицы, и, когда ветер забирался под асфальт, из-под него взметались вверх тысячи вещей. Под поверхностью Оклахома-Сити было много пустого пространства — много пустого пространства, где укрывалось много людей; и, врываясь в эти длинные цепочки убежищ, ветер попросту продувал их, словно флейту. Вдоль всех улиц взрывались крышки люков, и из-под мостовой вырывались мощные китовые струи пара, а затем из земных глубин на поверхность всплывало целое китовое стадо, когда еще один небоскреб медленно валился набок, вспарывая уличное покрытие тянущимися за ним интернет-кабелями, и сверхпрочными керамическими водопроводными трубами, и бетонными тоннелями пешеходных переходов.

И кто-то сводил вместе все эти обрывки, обдуманно строя из них одну картину. Кто-то разбил экран на сложносочлененную систему мини-экранов, напоминающую глаз пчелы: камеры слежения на улицах, камеры слежения в домах, камеры слежения в мини-банках и все прочие современные камеры слежения городской системы безопасности, которая больше не могла никому предложить ни малейшей надежды на безопасность. И по мере того, как камеры одна за другой слепли, смятые, взорванные, разорванные на куски, истертые в порошок, тот, кто работал с ними, просто добавлял все новые и новые точки наблюдения.

На одном из таких экранов промелькнуло мимолетное видение бригады. Там был Джерри, он стоял вполоборота спиной к камере, согнувшись почти вдвое, чтобы устоять против сбивающего с ног ветра. Он что-то кричал и махал кому-то рукой. Вокруг был лагерь бригады: все бумажные юрты были изорваны и смяты, они корчились, извиваясь на ветру. Внезапно Джерри повернулся к камере: в высоко поднятой руке он держал орнитоптер с переломанными крыльями, а его лицо светилось пониманием и ужасом.

Потом он исчез.

Было не похоже, что эту сводку делала машина. То есть техника монтажа была такого рода, какую обычно предоставляют машинам, но у Джейн было очень сильное чувство, что кто-то делал эту работу вручную. Живые люди, добровольцы, сводили все это воедино, чрезвычайно обдуманно, быстро и искусно собирая кадры своими собственными умелыми человеческими руками. Они делали это, зная, что им суждено умереть на своем посту.

И тогда вся печаль и горечь этой ужасной катастрофы навалились на нее, пронзив, словно копьем, вынырнувшим из гущи этого деловито гудящего интерфейса. Она ощутила, как боль взорвалась внутри нее. И тогда она поняла, с отчетливостью и ясностью, каких у нее никогда еще не было прежде, что, если ей каким-то образом все же удастся выбраться из этого убежища и от этих людей бездны, ей необходимо будет научиться любить что-то другое. Что-то новое. Научиться любить что-то такое, что не будет смердеть из самой своей вращающейся сердцевины разрушением, гибелью и отчаянием.

Экран погас.

— Опять потеряли связь, — сказал Ред. — Ручаюсь, на этот раз это уже главные вышки на Бриттон-роуд. Кто хочет пари?