Виктор скользнул в образовавшуюся щель и сразу же растворился в темноте ночи. Его движения были плавными и бесшумными, словно у хищника, выслеживающего добычу. Никогда ещё его нечеловеческая природа не была так полезна, как в эту ночь — он видел в темноте гораздо лучше обычных людей, слышал малейшие звуки, чувствовал изменения в воздухе, предупреждающие об опасности.

Он быстро пересёк открытое пространство между стеной крепости и ближайшими развалинами сожжённого дома. Там он замер, прислушиваясь и принюхиваясь. Запах дыма, мокрой древесины, конского пота... и людей. Часовые свеев были где-то рядом, но, судя по всему, их внимание было приковано к западной стороне крепости, где продолжалась отвлекающая вылазка.

Виктор двинулся дальше, перебегая от укрытия к укрытию, используя руины сожжённого нижнего города как прикрытие. Его путь лежал к восточной окраине, где начинался лес, а за ним — болота и древнее русло реки, перегороженное дамбой.

Добравшись до опушки леса, он остановился, чтобы дождаться своих спутников. Через несколько минут показался Бьёрн, двигавшийся осторожно, но не так бесшумно, как Виктор. Ещё через некоторое время присоединился Олаф, тяжело дышавший после быстрого перемещения.

— Всё чисто? — шёпотом спросил Бьёрн.

— Пока да, — так же тихо ответил Виктор. — Но нам предстоит пройти через лес, а там могут быть дозоры свеев. Держитесь за мной и двигайтесь как можно тише.

Они двинулись вглубь леса. Дождь усилился, превращая лесные тропы в скользкие ручьи грязи. Но это было даже на руку — шум дождя маскировал их движение, а плохая погода снижала бдительность вражеских дозоров.

Виктор двигался уверенно, несмотря на темноту и незнакомую местность. Его память хранила каждую деталь карты, которую он изучил перед выходом, а чувства подсказывали ему, где может таиться опасность.

Один раз им пришлось залечь в кустах, пропуская мимо патруль свеев — четверых воинов, ругавшихся на непогоду и явно мечтавших поскорее вернуться к тёплым кострам лагеря. Другой раз они обошли стороной небольшую поляну, где расположился походный пост — несколько воинов под наспех сооружённым навесом, охраняющих подходы к лагерю.

Наконец, после почти часа осторожного продвижения, они достигли края болота. Здесь деревья редели, уступая место зарослям камыша и осоки. Впереди, за полосой топей, виднелась тёмная лента старого русла реки и, смутно различимая в ночном мраке, дамба — остатки древней мельницы, превращённой временем и людьми в преграду для весенних вод.

— Вот она, — прошептал Олаф. — Но как мы перейдём болото? Тропа должна быть где-то здесь, но в такой темноте...

— Я вижу её, — ответил Виктор. — Следуйте за мной, ступайте точно по моим следам.

Он повёл их по едва заметной тропинке, петляющей среди трясин и опасных топей. Для обычного человека найти её в такой темноте было бы невозможно, но Виктор видел то, что другие не могли — слабые различия в оттенках чёрного, едва заметные изменения в плотности почвы, крошечные признаки, по которым можно было определить твёрдую землю.

Болото жило своей жизнью даже ночью — квакали лягушки, шелестел камыш, временами доносились странные звуки, похожие то ли на плеск воды, то ли на тихие стоны. Бьёрн и Олаф нервно озирались, явно чувствуя себя неуютно в этом зловещем месте. Но Виктор шёл уверенно, не обращая внимания на окружающие звуки.

Его разум был сосредоточен на цели миссии, но часть его сознания отмечала знакомые ощущения — он уже бывал в этих местах, много веков назад, когда здесь ещё не было ни Ладоги, ни варягов, ни даже славян. Только древние финно-угорские племена, живущие охотой и рыбной ловлей, поклоняющиеся духам леса и воды.

Тогда это болото было священным местом для местных жителей. Они верили, что здесь граница между мирами особенно тонка, что духи умерших приходят сюда, чтобы продолжить свой путь в загробный мир. Виктор помнил их ритуалы, их песни, их наивную, но глубокую веру.

А теперь он шёл по тем же местам, но с совсем другой целью — не почтить древних духов, а использовать силу природы как оружие против захватчиков. Ирония судьбы не ускользнула от него.

— Стой, — внезапно прошептал он, резко останавливаясь.

Бьёрн и Олаф замерли, инстинктивно доверяя его чувствам.

— Что такое? — тихо спросил Бьёрн.