Периоды всесокрушающих, невиданных по своей стремительности нашествий всадников – этих непобедимых в те исторические моменты воинов – нередко повергали в буквальный паралич волю носителей многих оседлых культур. В долгой исторической памяти тех народов, которые не только в научной, но даже в популярной беллетристике привычно относят к разряду «цивилизованных», обыкновенно всплывают картины прошлого, обильно окрашенные кровью и мраком тотальных разрушений. Подобными воспоминаниями наполнены не только письменные источники, но также изустные сказы и эпические предания: «Кто эти исчадия? Откуда появились эти нелюди? Из каких пустынных глубин? Не из диковинной ли и проклятой Богом страны Тартар? Говорят, что питаются эти дьявольские создания мертвечиной и изъясняются на никому неведомом языке. Видать, за тяжкие грехи Господь мог наслать на нас эту адскую напасть».

Традиция огромной массы резко отрицательных средневековых оценок татаро-монгольских сокрушительных завоеваний сохранилась в мировой литературе до наших дней. И, пожалуй, только один из известных автору исследователей – Л. Н. Гумилев – проявил себя энергичным и последовательным апологетом этих губительных катастроф, которые, как он провозглашал во многих своих публикациях, никакими катастрофами вовсе не являлись[300].

Профессор Гумилев Л. Н. пишет, что кочевые народы Евразии в средние века выработали две формы социального устройства: орду и племенной союз. Орда – военная организация, где мужчины служили хану. Племенные союзы объединяли свободных кочевников, управлявшихся родовыми старейшинами, и число родовичей не могло расширяться свыше членов рода. Поэтому межплеменная координация была невозможна и силы каждого племени ограничены. Таковыми были торки, печенеги и половцы. Именно поэтому они стали жертвой монголов, создавших в 1206 г. орду, т. е. военную организацию, пополнявшуюся за счет покоренных народов. Только в XIII в. объединенная Степь перешла в наступление против могучих оседлых соседей: Китая, Хорезма и Тангута. Аналогичная ситуация наблюдается в Восточной Европе.

Степные просторы Северного Причерноморья всегда были удобны для развития скотоводства. Поэтому в Восточную Европу переселялись азиатские кочевники: печенеги, торки, половцы и, наконец, монголо-татары. Печенеги осели в Добрудже, где на короткое время, стали союзниками Византии. Торки поселились в правобережье Днепра и поставляли пограничную стражу для киевских князей.

Половцы, наиболее сильный и воинственный народ, после первых столкновений с русичами сделались союзниками черниговского княжества. Даже монголы постарались опору в Северо-Восточной Руси. Батый заключил с Александром Невским, который стал побратимом сына Сартака… раздробленность восточных соседей Руси, и отдаленность западных сводили внешние конфликты в XI–XII вв. к минимуму. Подлинным бичом страны были междоусобицы, которые мы теперь называем «феодальными войнами». Но, к несчастью, они были не только феодальными[301].

Территория государства Волжская Болгария в начале 11 века на Юге и Востоке примыкала к так называемым территориям к Дешт-и-Кипчак. Половцы, кипчаки (самоназвание – кыпчаки), в европейских и византийских источниках – куманы, позднее татары – кочевой тюркский народ, проживавший в историческом регионе, известном как Половецкая степь или Дешт-и-Кипчак. В началу XI века половцы занимали территорию Заволжья, что обуславливало контактов с ними государства Волжская Болгария.

В домонгольскую эпоху население Половецкой степи не образовывало единую этно-политическую общность. Народы и племена Дешт-и-Кипчака, занимавшие различные природно-климатические регионы, различались как по общественно-политической организации, так и по способам хозяйствования. Кыпчаки (половцы) были одним из этносов, относящихся к «степнякам-кочевникам» и обитавшиеся в Евразийском степи. Но термин «степняки-кочевники» не воспринимается отдельными историками. Так, профессор Гумилев Л. Н. свое несогласие выражает следующим образом: «Даже в гимназических учебниках, формировавших мышление будущих историков, фигурировал выдуманный термин «степняки-кочевники», хотя на самом деле этносы, населявшие Великую степь, различались между собой и по способу хозяйства, и по быту, и по религии, по историческим судьбам. Достаточно было этого не учесть, чтобы верный вывод стал недостижим[302].

У половцев был типичный военно-демократический строй[303]. Половецкий народ разделялся на несколько родов (колен), носивших названия по именам их предводителей. Эти роды объединялись в крупные племенные союзы, центрами которых были примитивные города-зимовья. Процесс консолидации разрозненных кочевых орд в отдельные племенные объединения завершился в конце XI века. Каждая орда, как и входившие в неё более мелкие подразделения-курени, имели собственные участки земли с входившими туда зимниками, летниками и маршрутами кочёвок между ними. Курени представляли собой объединение нескольких родственных семей. Курени по этническому составу могли принадлежать не только половцам, но и соседним народам (например, болгарам). Главами орд были ханы, по традиции одновременно являвшиеся и главами определённых куреней. Размер обычной орды не превышал 40 000 человек (тогда как, в средних по населению княжествах Руси, например Рязанском, проживало около 100 000 человек).

Половецкая степь. Евразийские территории кипчаков, конец XI – начало XII века

В первой половине XII века существовало около 12–15 половецких орд. Размер кочевья каждой половецкой орды не превышал 70-100 тысяч км2. Необходимость вести эффективные военные действия против Руси, Византии и Волжской Болгарии привела к появлению у половцев союзов орд, которые были крупными политическими объединениями. На съезде знати избирался глава такого союза, называвшийся каханом/каганом («ханом ханов»). В его руках была сосредоточена большая власть: право заключать мир, организовывать набеги и походы. Богатства, добытые половцами в результате набегов и походов, распределялись между знатью, руководившей походом. Рядовые воины получали лишь малую часть добычи. При неудачном стечении обстоятельств (неудачный поход, падёж скота) рядовые общинники разорялись и попадали в зависимость к аристократам. Таким образом, вследствие сильного экономического разделения у половцев из среды родовой аристократии формировалась собственная феодальная знать. Простые пастухи, не обладавшие большими стадами и пастбищами, как правило, попадали в экономическую зависимость от аристократов, дававших им скот «на выпас» при условии выплаты половины приплода.