– Нет.

– Ни разу с тех пор, как он был осужден и до самой его казни?

– Ни разу.

– Не кажется ли вам, что вы больше, чем кто-либо другой, повинны в его смерти?

Настала очередь вмешаться Джеку:

– Протестую, ваша честь. Здесь судят не мистера Петерсона.

– Протест отклоняется. Свидетель, отвечайте на вопрос.

– Вероятно, так. – Чарли сгорбился еще сильнее, его подбородок едва не касался груди.

– Вас не обвиняли в совершении преступления?

Джек снова вскочил на ноги:

– Протестую!

– Протест принят. Свидетель не обязан отвечать на данный вопрос, – заключил судья Стэнтон.

– Ваша честь, к этому свидетелю вопросов больше не имею, – презрительно бросил Джимми и, повернувшись к Петерсону спиной, прошествовал на свое место.

– Повторный допрос выставляющей стороной? – спросил судья.

Джек колебался, но всего лишь мгновение.

– Мистер Петерсон, Клей Эванс знал о ваших проблемах со спиртным до начала суда над Руди Келли?

– Знал.

– Почему вы беретесь это утверждать?

– Время от времени он кое-что говорил мне сам.

– Например?

– Как-то сказал, что слышал, что я был неплохим адвокатом до того, как пристрастился к бутылке. В другой раз заметил, что клиент, которого я берусь защищать, может распрощаться с волей.

– Это все до процесса над Руди Келли?

– Да.

– Следовательно, обвиняемые сделали ставку на ваше пристрастие к спиртному?

– Протестую!

– Протест принят. Свидетель не должен отвечать на этот вопрос. – Но Джек уже добился всего, чего хотел, – заронил мысль в сознание присяжных. «Что сказано, то сказано», – вспомнил он фразу Джимми.

– Ваша честь, вопросов больше не имею.

– Мистер Петерсон, вы свободны. Обвинитель, приглашайте вашего следующего свидетеля.

Джек посмотрел на судебного пристава. Тот покачал головой, давая понять, что Мария еще не приехала.

– Ваша честь, разрешите подойти.

– Прошу, – махнул рукой Стэнтон.

Джек вновь стал настаивать на показе видеозаписи с признанием Джеронимо Круза.

– Судья, кроме этой пленки, у меня всего один свидетель, и ее пока нет. У нас не было времени заняться признанием фактов. Видеозапись длится всего тридцать четыре минуты. Берусь предположить, что соглашение между сторонами относительно фактов и перенос текста на бумагу, чтобы в последующем зачитать его присяжным, займет вдвое больше времени. Пользуясь аргументом мистера Дикарло, хочу заметить, что просмотр видеозаписи лишь ускорит нашу работу.

Судья был не в настроении устраивать долгие споры.

– Хорошо, мистер Тобин, запускайте пленку. Но учтите, к тому моменту, когда закончится просмотр, ваш свидетель должен быть здесь. Если смысл просмотра заключается в том, чтобы сделать нашу работу эффективнее, я не позволю ни на одну секунду из-за опоздания свидетеля задержать заседание. Я ясно выразился?

– Да, ваша честь.

Установив телевизор перед скамьей присяжных и включив воспроизведение, Джек подозвал сидевшую в заднем ряду Пат:

– Беги в больницу и выясни, что там держит Марию. Если ее не будет здесь через тридцать минут, судья закроет заседание.

– Уже бегу. – Пат бросилась к выходу.

«Слава Богу, бегать она умеет, – подумал Джек. – А больница всего в трех кварталах отсюда». Единственная их машина была у Дика, который тоже находился в больнице. Джеку оставалось только ждать.

Он принялся рассматривать глядящих на экран телевизора присяжных. Они слушали признание Джеронимо Круза с большим вниманием. Это было добрым знаком. «Если Мария успеет вовремя, мы добьемся осуждения негодяев», – подумал он.

В трех кварталах от дворца правосудия разворачивалась другая драма. Утром Хоакину стало хуже. Остановилось сердце. Срочно вызвали бригаду реаниматоров, и, когда приехал Дик, мероприятия по спасению жизни раненого шли полным ходом. Врачи и сестры склонились над его кроватью. А Мария стояла в углу и молилась. Не было никакой возможности уговорить ее уехать из больницы. Дик даже не заикался.

К груди Хоакина несколько раз прикладывали электроды, и после этого сердце снова забилось. И в ту же секунду врачи и сестры исчезли, словно были привидениями. Дик повидал на своем веку много реанимационных бригад, но никак не мог привыкнуть к этому зрелищу. Однако теперь был особый случай: на больничной кровати лежал его друг и его встряхивали электротоком, будто тряпичную куклу.

Когда прибежала Пат, Дик и Мария стояли у кровати Хоакина и читали «Радуйся, благодатная!». Пат запыхалась и ждала возле них, пока они не кончили.

– Что случилось?

– У него остановилось сердце, – ответил Дик.

– А сейчас в порядке?

– Надо надеяться. Сестра сказала, что жизненные показатели стабилизировались.

Пат понимала, что почти нереально оторвать Марию от любимого, но решила попробовать.

– Мария, у нас пятнадцать минут, чтобы добраться до дворца правосудия. Если ты не дашь показаний, все, что сделали Хоакин, Дик, ты и Джек, пойдет прахом. – Она исключила себя из этого списка, хотя сделала не меньше других.

– Не могу его оставить, – в отчаянии проговорила Мария.

– Надо. Хоакин сказал бы тебе то же самое. – Пат не хотела использовать раненого для своих аргументов, но у нее не оставалось выбора.

Мария посмотрела на Дика.

– Поезжай, – сказал тот. – Пат права: Хоакин сказал бы то же самое.

Он протянул Пат ключи.

– Некогда возиться с машиной. Бежим. Будем надеяться, что успеем.

Судебный пристав убирал телевизор, когда женщины, запыхавшись, вбежали в зал. Пат заметила на лице Джека облегчение.

– Вызывайте следующего свидетеля, – предложил судья.

– Штат приглашает Марию Лопес, – объявил Джек.

Мария вышла вперед и принесла присягу.

– Назовите для протокола вашу фамилию, – попросил Джек. Она стояла с отрешенным лицом и ничего не говорила.

– Мэм, – повернулся в ее сторону судья, – вы должны ответить на вопрос.

– Мария Лопес. – Ее глаза по-прежнему невидяще блуждали.

– Где вы в настоящее время работаете?

– В канцелярии прокурора штата – секретарем.

Джек решил ее немного направить.

– То есть моим секретарем?

– Да.

– А до того, как пришли работать ко мне, служили в полицейском управлении Бэсс-Крика? Так?