…дом, в котором обреталась Ольгерда, и вправду был из приличных. Крыша темно-зеленого колеру, лестница гранитная и красная герань в кадках.

Дорожка ковровая.

Чистота.

Порфирий Витюльдович поднялся, раскланявшись с благообразного вида старушкой и ее мопсами, посторонился, пропуская господина, чей лик был ему смутно знаком.

Остановился.

Глянул.

А ведь и вправду…

— Погодите, — окликнул незнакомца Порфирий Витюльдович.

— Да?

Тот был не сказать, чтобы юн, но всяко молод. Одет добротно и с претензией даже, хотя вот пуговицы на пиджачишке явно позолочены. И костюм сам, хоть и шит на заказ, но из ткани дурной. Впрочем, стоило признать, что сидел он лучше, нежели на Порфирии Витюльдовиче.

— Простите, не имею чести быть представленным, — Порфирий Витюльдович, еще не зная, что именно надобно ему от этого человека, все ж решил быть вежливым. — Но мы с вами прежде не встречались?

Видел он… как пить дать видел… но когда и где?

Человечек этот… лицо его… черты тонкие, правильные, и все ж видится в этой правильности какой-то изъян, отчего само это лицо не кажется уже красивым.

Или кажется?

Порфирий Витюльдович нахмурился.

И знаком, определенно… знаком…

— Извините, вы ошибаетесь, — произнес парень решительно, и Порфирий Витюльдович уверился, что догадка его была всецело верна.

Виделись.

Только где? И когда? И почему это ему кажется донельзя важным вспомнить обстоятельства случайное этой встречи? Мало ли людей вокруг?

Парень развернулся и быстрым шагом, едва ль не бегом, спустился по лестнице. А Порфирий Витюльдович хмыкнул.

А ведь…

Лестница… и дом доходный, тот, в котором он квартирку снимал, все никак не решаясь приобресть собственное жилье. Или не то, чтоб в решительности дело было, скорее уж в непонимании, какое разтакое жилье ему надобно.

То ли дом.

То ли квартирка… то ли и то, и другое… и дела, опять же… сестрица любезная, что плакалась на скупость, хотя, боги видят, никогда-то Порфирий Витюльдович скупым не был.

…дом, значится.

И вечер.

Он явился раньше, нежели думал. Собирался в ресторацию, обсудить одно дельце с чиновьим человеком, да тот взял и не пришел, что с чиновьими, конечно, случалось, но именно этот прежде представлялся Порфирию Витюльдовичу порядочным.

…а тут подряд летел.

Грозил убытками, особенно ежель попадет к Кумцеву…

…о подряде он думал. И о том, что ж такого предложить, чтоб отошел он в нужные, сиречь, Порфирия Витюльдовича, заботливые руки. И потому, столкнувшись на лестнице с незнакомым господином, лишь поприветствовал его кивком да посторонился…

…а ведь, если вспомнить.

Черный костюм.

И белая рубашка, яркая такая, белизною своей в память и врезалась. Рукавчик поправляет… запах духов, причем мешаный, что мужской, что женский… и женский знакомый… но тогда полгорода пользовалось одними духами, зело в моде они были…

…дверь не заперта.

…и не Лукьян встречает, но сестрица, которая глядится непривычно радостною. И радость ее беспричинная злит. У него убытки, а она хлопочет, лопочет что-то бестолковое… румянится.

Он о той встрече и думать забыл.

А ведь была она… да вот за недели две и была до побега нелепого. Порфирий все с подрядом уладить пытался и домой возвертался поздно, порой за полночь, а уезжал — на рассвете… и ее-то, признаться, не видел. А коль и случалось за ужином пересечься, то был устал и с того мрачен.

От сестрица и робела.

Она ж у него нежная…

…была.

…нет, может статься, что приходил этот франтишка не к ней… а к кому тогда? В доме четыре квартиры всего. В первой обретается старая генеральша со своими внуками, которые при доме не живут, но являются ежедневно, что на побывку, стремясь перед старухой выслужиться. А то как иначе? Вдруг да не обойдет сродственника в духовной…

Во второй — престарелый баронет с юною супругой. К этим гости хаживали частенько, но порядок блюли. И конечно, могло статься, что тот, встреченный, господин был из их числа, вот только… что ему наверху понадобилось?

…третья квартира — для супружеской четы Визорских, которые лето предпочитали проводить в Гданьске, а осень — на морском побережье, объявляясь в квартире аккурат в первых числах зимы. И все знакомые о том ведали…

Тогда что получается?

Порфирий Витюльдович выругался. И сделал было пару шагов вниз, да… нет, догнать уж точно не догонит, только народец насмешит. Пусть бы оно, конечно, с ним, смех не слезы, вреда не будет, да все ж…

Воевода нехай ищет.

Порфирий Витюльдович ныне этого хлыща распрекрасно разглядел, а потому опишет найподробнейшим образом. В конце-то концов, каждый человек должен делать свою работу: купцы торговать, полиция преступников ловить…

Он же ж сам собирался невестушку свою наведать.

Этим и займется.

Ольгерде было дурно. Она стояла у раскрытого окна.

Голова кружилась.

Так кружилась, что того и гляди — оторвется, упадет и прямо на мостовую… день солнечный, яркий… нехорошо таким помирать.

А она разве должна?

— Конечно, — ее проклятье стояло за спиной и улыбалось. — Конечно, должна! Как иначе?

— Нет.

У нее еще оставались силы. Что он сделал? Ведь сделал же… зелье? Или наговор? Или еще что-то… из Хольма родом…

— Ну же, дорогая, — его шепот заглушал остатки силы воли. И тянуло встать на подоконник. Он гладкий… правда, пыльный… нехорошо… Ольгерда платит и за то, чтоб в квартире убирались, только местная прислуга не желает работать…

…надо встать.

Теплое дерево. Темное. Будет приятно… и воздух освежит… окошко распахнуть, впустить ветер… холодный, он отрезвит.

— Вот так… а ты, получается, упрямая… не ждал… и ведь сама виновата.

— В чем?

Ей позволили говорить, и давящая чужая воля ослабла, позволила отступить от окна, но вот пальцы, ее, Ольгерды, онемевшие пальцы впились в раму, не желая расставаться с этою опорой.

— Зачем ты к маме моей ходила? Говорила обо мне гадости?

— Правду.

— А кто сказал, что правда не может быть гадостной?

— Мне… не поверили?

— Нет… пока нет, но мне все-таки придется поработать и с матушкой…

Убьет?

— Не сразу, но уж прости, иначе никак… она мне верила… она меня любила…