Опускается на колени у моих ног. Смотрит снизу вверх. В глаза заглядывает пустотой. Сейчас её глаза без выражения.

— Я хочу остаться при тебе, Рустам. Если позволишь.

На моё колено ложится её холёная рука со смуглой кожей. На тонком запястье красуется дорогой браслет, усыпанный бриллиантами.

— При мне? Женой ты не станешь. Женщина с ребёнком — с моим ребёнком — у меня уже есть.

Губы Мадины дрожат. Но через секунду она растягивает их в приятную и сладкую улыбку. Зазывную.

— Знаю. Но ты — очень сильный и активный мужчина, — роняет взгляд на уровне ширинки. — Знаешь же, что беременным нельзя заниматься сексом много и часто. Грань очень шаткая. Многое под запретом. Можно лишь немногое. Выходит не так, как иногда хочется мужчинам… Я хочу остаться.

Приехали. Мне ясно, что Мадина мне свои щели сейчас предлагает. От воспитания, про которое пел Казбек, и следа не осталось. Ни правильности, ни скромности.

— Кем же ты будешь? Моей шлюхой? Подстилкой быть хочешь? Иного варианта нет, запомни.

Захват пальцев на моём колене крепчает. Мадина молчит, но двигается ещё ближе, ведя пальцами выше. Царапает пряжку ремня, доставая.

— Я знаю и умею, как надо, — улыбается, вперив взгляд в брюки. Вытаскивает ремень, распускает ширинку. — Я готова быть нужной тебе.

— Нужной? Думаешь, тебе есть что мне предложить особенного?

Хмыкаю, разглядывая её позу. Вот и благороднейшая из дочерей Казбека. Лучшая. Правильного воспитания. Пришла на роль подстилки себя предлагать. Сама на болт ртом насаживаться готова. Не брезгует торговать своей шкурой. Лишь бы под влиятельным хером лежать.

— Я согласна на всё, — облизывает губы, увлажняя. Явно к болту примеряется ртом рабочим. — На всё, — рукой к трусам тянется.

— Встань, — обрубаю, руку отбрасывая.

— Но я…

— Встань и ляг животом на стол. Вытяни руки вперёд. Ладонями вниз… — подстёгиваю взглядом. — Ну, хули медлишь? Хочешь быть нужной? Спускай все шмотки, что есть на тебе, и жопу мне свою подставь. Посмотрю, на что ты готова, чтобы остаться…

Жду. Сделает или нет?

Мадина поднимается, отряхивая ладонями складки на платье.

— Двадцать минут, Мадина. Потом здесь начнётся пожар… — ухмыляюсь.

Дочь Казбека решительно подходит к столу.

— Раздеться полностью? — спрашивает услужливо. — Или достаточно просто спустить трусики?

— Как тебе удобно. Мне похер на антураж. Главное — твоя дырка.

Действия Мадины немного острые и резкие. Но действует без промедления. Время поджимает. Исаева подбирает подол длинного платья, до самой талии. Ложится на стол животом. Спускает трусы вниз. Они у неё чёрные, кружевные. Полупрозрачные. Нихрена не скрывают. Укладывается поудобнее, оттопыривая свой зад повыше.

Сейчас передо мной не девушка, но падаль. Готовая и ртом, и жопой отрабатывать.

— Не боишься, что болтом жопу тебе порву? — спрашиваю, вытягивая ремень из петель.

— Не боюсь.

— С чего бы? Трахалась раньше в задницу? — хмыкаю, похлопывая ремнём по ладони. — Смотри. Я честность люблю. Рваные дырки с кровью мне не нужны. Ты же целка вроде.

— Не порвётся ничего. Уже было, — выдыхает тихо. — Девственность не помеха. Когда знаешь, чего хочешь.

Вот тебе и правильная девственица. И в зад давала, и ртом брать умеет. Хочет через болт на шею залезть, чтобы в жизни устроиться.

Это привычное дело для сосок, вообще-то. Но впервые я вижу, как дочка из «хорошей семьи» себя на дно так быстро опускает. Добровольно. Её никто не принуждает. Сама в подстилки записывается.

Приготовилась. Расслабилась. Ждёт.

Только ли бабки её интересуют? Или что другое? Мадина — баба с гонором, себя высоко ценит, несмотря на то, что дырки по дешёвке продавать пришла. На большее надеется. Думает, завлечь умением глотать под корень, а потом вертеть начнёт.

Ни хера… Но проучить шкуру надо бы!

Опускаю ладонь на её задницу смуглую. Мадина тазом подмахивает навстречу. На трах приглашает. Болт в трусах спит. Намертво. Как будто медведь в зимней спячке. Вот что значит, на одну бабу повело — на других даже не напрягается. Хотя тут мне открыт полный доступ — еби, куда хочешь, пока пар из ушей не повалит.

— Значит, жопа твоя разработана чётко. Что ж…

Поднимаю руку с ремнём повыше. Опускаю быстро. Снова взмах и удар. Несколько раз. Визжит. Орёт диким ором. Бьётся на месте. Когда пряжкой металлической хлобыстнуло по коже, мгновенно выбив до синевы.

— Пошла нахер, — толкаю рукой. Не удержавшись, падает.

Ничего в ней нет красивого и чистого. Трусы в ногах болтаются, волосы всклокочены, поза побитой шлюхи.

— Твоя жопа мне и даром не нужна. Вали. Или можешь моим людям свои дырки предложить. Вдруг кто-то подберёт, на пару раз сойдёшь… Для кого-то. Не для меня.

В дверном проёме появляется Пятый. Придерживаю Мадину за плечо.

— Пятый, тебе Мадина нравится? Она тут свои дырки в пользование предлагала.

Пятый склабится.

— Не-а, я таких не люблю. Мне бы чего попышнее, чтобы в сиськи мордой упасть и забыть обо всём на свете, а тут… — презрительно кривится, сплёвывая. — Не-а… Если только с голодухи на такую полезу.

— Я не ш-ш-шлюха! — взвизгивает. — Нет! Не смей меня так… опускать!

— Сама себя опустила. Слышь, Пятый, свистни Вялому. Кажется, его братва была не очень довольно, что из дома ничгео брать нельзя? Так тут добровольное имущество на общак имеется, — киваю на Мадину.

Она испуганно глаза таращит.

— Не надо… — тихо. Потом громче. — Не надо! Я не хочу! Твоей могу стать. Всё, что угодно. Всё… Но только не так.

— Ты мне не нужна…

Мадина корячится на полу, оттопырив до сих пор голую задницу, цепляется за штанину брюк, умываясь слезами. Трясу ногой.

— Пошла на хер. Или тебя через пять минут по кругу пустят.

Это её подстёгивает. Быстрее всего. Мадина торопливо поправляет одежду. Пальцы и губы трясутся нервной, злобной дрожью. Шипит что-то себе под нос. Как кобра. Голову бы отрезать гадине, как её отцу и дяде. Жду, что выплюнет оскорбление или выкинет что-то. Но Мадина язык прикусывает и выходит торопливо, почти бегом. Сукой побитой покидает дом своего отца.

Ещё раз обвожу взглядом дорогую лепнину, обилие бархата и тяжёлых тканей. Много бабла сюда влито, очень много… Исаев не бедствовал, но хотел укрепить своё положение. Ещё больше.

Не выйдет.

— Ну так, начинаем?

— Да. Начинайте. С камер все записи сняли? — уточняю. Проверить хочу, чем жили Исаевы.