смерти имеют схожие корни. Если боги — это мемы умерших предков, обладатели всех знаний и хозяева всех судеб, то легко понять, почему сны стали использовать для некромантии[168] и гадания.

В бронзовом веке (а может, и задолго до него) люди начали советоваться с духами, но знали, что сны не обязательно достоверны. Одни сновидения четко сформированы — они увлекательны и даже полезны; другие неуклюжи, плохо оформлены и приносят разочарование.

В «Илиаде», написанной между VIII и VII веками до н. э., Ахилла посещает во сне дух его друга Патрокла, поверженного в бою троянским царевичем Гектором. Ахилл пытается обнять товарища, но Патрокл скрывается под землей, издавая странные звуки. Сон с таким неудовлетворительным концом оказывается просто незавершенной умственной конструкцией — ни чем иным, как разочарованием.

В «Одиссее» сны представлены как обманом, так и вещими помощниками. В книге IV женихи Пенелопы планируют убить ее сына Телемаха, и царицу во сне успокаивает богиня Афина Паллада.

В книге VI Афина является во сне принцессе Навсикае: убеждает ее встретиться с Одиссеем, который спит и нуждается в помощи.

В книге XI Одиссей входит в царство мертвых Аида, чтобы услышать пророчества Тиресия, но встречает там свою мать и получает от нее совет. Одиссей трижды пытается обнять ее, но видение трижды оказывается миражом — то, что представлялось вещим сном, оканчивается разочарованием.

В книге XIX Пенелопу осаждают женихи — они утверждают, что Одиссей мертв, а он является в образе нищего. Верная жена рассказывает ему о сне предыдущей ночи: орел, отождествляемый с Одиссеем, убивает двадцать гусей-женихов. Фальшивый нищий подтверждает: муж вернется, и на следующий день пророчество исполняется — Одиссей расправляется со всеми соперниками.

В главе 3 мы наблюдали переход от менталитета Ахилла к менталитету Одиссея. Это движение к сознанию, похожему на то, что мы имеем сегодня. У Ахилла нет ни тоски по прошлому, ни планов на будущее. Все, чего он желает, — слава в настоящей битве. Чтобы достичь ее, он полностью подчиняется приказам Афины.

Ахилла ведут чужие голоса, а Одиссей часто разговаривает сам с собой и меняет ход событий, когда это ему подвластно. Ахилл просто реагирует на раздражители — Одиссей предвосхищает ситуации и заставляет будущие события подчиняться своему желанию. Он понимает, что чувствуют и думают троянцы, знает их верования и историю. Одиссей предвидит, что огромного деревянного коня они воспримут как подношение греков богам за возможность благополучно вернуться домой. Кроме того, Одиссей уверен, что троянцы втащат коня в неприступный город как удивительный военный трофей. Учтя это смоделированное будущее, Одиссей и прячет внутри греческих воинов, которые должны открыть ворота Трои.

Иногда Одиссей обращается за помощью к богам, но побеждает в войне не благодаря божественному покровительству, а за счет способности заглянуть в себя, представить себя на чужом месте. Он допускает, что разум троянцев не отличается от его собственного и что они должны реагировать на подношение определенным образом. Одиссей вооружился теорией разума, смоделировал, что думают и чувствуют другие люди, и благодаря этому ему удалась военная хитрость: нужно было только решить, что троянцы психологически подобны ему, даже если они не знают того, что знает он.

Повествование Гомера о Троянской войне, возможно, описало конкретную осаду в XII веке до н. э. города в Анатолии, но нельзя исключить, что оно является обобщенным повествованием о многочисленных микенских набегах на Малую Азию. Однако в любом случае это важное свидетельство обширного цивилизационного краха, ознаменовавшего конец бронзового века и начало железного.

Всего за 300 лет в Афроевразии на время или окончательно исчезли могущественные города-государства и целые империи, включая Трою, Кносс, Микены, Угарит, Мегиддо, Вавилонию, Египет и Ассирию. Перенаселенность, все более смертоносное оружие, учащение войн, морские нападения, миграции, падение уровня образованности, смертельные эпидемии, нехватка продовольствия и голод, социальный хаос нарушили божественные планы. Архаичная система веры в богов, имеющая палеолитические корни и тысячелетнюю поддержку суеверий, начала рушиться.

В ситуации глубокого социального кризиса толкователи снов уже не могли дать удовлетворительных комментариев к бесчисленным и все более непредсказуемым проблемам. Смесь многогранных, сложных вопросов этих обществ перестала решаться при помощи старой сухой трехчастной формулы, возродившейся в последующие времена: «Убивать, выживать, размножаться».

Цари и полководцы лишились возможности руководить своими действиями, так как больше не могли слышать мудрые голоса обожествленных предков. Распространение письменности еще сильнее подорвало нейронную реверберацию божественных мемов, и слово стало как бы само перемещаться во времени и пространстве, обращаясь непосредственно к читателю. Причем ему для понимания прочитанного не нужно было вызывать у себя галлюцинации и слышать сверхъестественные голоса.

Литература конца бронзового века содержит множество записей о людях, оплакивающих молчание богов. Божественные голоса, ранее повелевавшие людьми, умолкли, и представители человеческого рода остались наедине с собственным разумом. Только после этого краха (около 1200–800 годов до н. э.) началось осевое время и пробудилось человеческое сознание, похожее на современное.

Когда Александр Македонский совершил в 326 году до н. э. поход на север Индии, уже развивались общие представления о религии, государственном управлении, торговле, деньгах, литературе, а также индоевропейские и афроазиатские языки. С тех пор мы приобретали все больший рациональный контроль над миром, а люди, видящие сны, стали утрачивать тесную связь с онейрической реальностью. Постепенно мы стали замечать странность и неловкость там, где раньше были лишь очарование и тайна.

Оракул выдержал

И дело было вовсе не в том, что сны быстро и полностью утратили свой мистический статус. На протяжении всего античного периода ночной оракул занимал видное место в частной жизни и государственном управлении — это наглядно демонстрирует вся греко-римская культура. Показательные сны самого Юлия Цезаря и его жены Кальпурнии в ночь перед его убийством, имевшие очень большое значение для политической организации Рима, были по-своему пророческими: метафорическое восхождение на небеса к Юпитеру, экстаз и сублимация мирских забот; ужас женщины перед конкретностью, идеальным предзнаменованием и жестоким пророчеством — «сон-теорема», согласно богатой терминологии Артемидора.

Вера в предсказательную силу снов присуща не только вымершим или так называемым примитивным обществам. По сей день и в городе, и в деревне хватает тех, кто готов трактовать сон как предостережение или предчувствие — в вопросах женитьбы, поездок, дорогих покупок или продажи недвижимости, заключения контрактов и денежных ставок.

В Бразилии делать ставки в азартной игре Jogo do Bicho[169], особо популярной среди рабочих, принято после появления во сне определенного животного. По запросу sonho jogo do bicho (sonho — «сон» по-португальски) Google выдал мне 350 тысяч релевантных страниц[170]. Заметка в одной из главных газет штата Пара, популярной в Амазонии, помогает понять причину такой связи:

Пауло Роберто да Силва, 46-летний предприниматель,