В Белене ко мне присоединились жены нескольких бразильских чиновников, которых отправили мне навстречу, а еще наш посол мистер Кэффри и его жена. Мне понравилось проводить с ними время в Натале и Ресифи, где, как и в Белене, я наблюдала за всеми действиями армии и флота и осматривала места отдыха.

Аэродром в Ресифи меня особенно восхищал, потому что именно оттуда люди отправлялись в свой долгий путь через океан. Я поболтала с парнем, который получал последние указания перед полетом в Индию, и ему предстояло лететь через «Горб»[13] – это был один из самых опасных маршрутов. Сюда парень прилетал в отпуск. Он рассказал мне, как однажды, пролетая низко над страной среднего запада на обратном пути на базу неподалеку от своего дома, взглянул вниз и подумал: «Если бы я только мог сказать вам, людям внизу: “Знаете, как вам повезло? Как замечательно вы живете? Насколько вы в безопасности по сравнению с миллионами людей, которых я видел в Индии и Китае?”» Это был один из многих парней, которые своими глазами увидели голод в Индии. Я сомневаюсь, что они смогут забыть это зрелище.

Единственным местом, куда муж позволил мне поехать, хотя там, по сути, не было нашей базы обслуживания, оказалась Венесуэла. Из аэропорта меня повезли по крутой дороге в Каракас. Франклин говорил, что это одна из самых красивых дорог, которые он когда-либо видел, и я согласилась с ним после того, как сама по ней проехала. Нам пояснили, что дорогу построили мужчины и женщины целиком вручную за несколько лет. Это был своего рода проект Управления промышленно-строительными работами общественного назначения. Мой визит был просто жестом доброй воли, но, находясь там, я узнала кое-что о растущем интересе жительниц страны к тому, как лучше всего ухаживать за детьми и как их кормить.

После короткой остановки в Колумбии мы полетели в зону Панамского канала, на который открывался прекрасный вид с воздуха. Генерал Бретт и адмирал Трейн запланировали довольно активную поездку, и я была рада возможности навестить солдат в отдаленных лагерях, прокатиться на торпедном катере для осмотра базы и вообще увидеть как можно больше наших мужчин.

В Панаме, к моему большому удивлению, мне понравилось. Авианосец «Уосп», на котором мой сын Джон служил помощником офицера снабжения, проходил через этот канал в день моего прибытия, и сыну дали четыре часа, чтобы он пришел ко мне. С тех пор и до конца войны я его больше не видела.

Покинув зону Панамского канала, я нанесла короткий визит в Эквадор, где было расквартировано несколько наших граждан, а затем вылетела на Галапагосские острова. Довольно много людей считали эту поездку ненужной, и артистов Объединенной организации обслуживания убедили туда не ехать, к великому разочарованию служащих. Но мой муж настоял, чтобы я посетила это место, ведь размещенным там солдатам, вероятно, было гораздо скучнее и тяжелее, чем их коллегам в других точках мира. После своего визита я поняла, что он был прав. Нас очень позабавила вывеска над дверью: «Женщины приглашены». Мы стали единственными женщинами, которые когда-либо оказывались на этом острове!

Климат на береговой станции в Гватемале был ужасен. Люди с трудом переносили жару, насекомых и рептилий. Над дверью комнаты отдыха висела табличка: «Дом забытых людей». Однако в городе Гватемала был восхитительный климат, и если бы я путешествовала ради удовольствия, то с радостью провела бы некоторое время, прогуливаясь по старой столице и некоторым индейским деревням.

Президент Гватемалы устроил для меня официальный прием в своем дворце. Всех рассадили согласно протоколу и представили мне группами в соответствии с рангом или должностью. Дворец выглядел роскошно. Когда я входила в здание, направляясь на прием в сопровождении наших военных офицеров, взорвалась лампочка фонарика, и не успела я сделать вдох, как гватемальские солдаты выскочили, словно из ниоткуда, а наши офицеры схватили меня за руки и потащили прочь. Звук напоминал выстрел, поэтому никто не хотел рисковать.

Поскольку эта поездка проходила в труднодоступных для врага местах, новость о ней обнародовали незадолго до моего отъезда, и я получала бесчисленные письма от матерей, жен, возлюбленных и сестер, которые умоляли меня попытаться найти их мужчин. Уезжая домой, я взяла с собой целую картотеку с именами и идентификационными номерами ребят, которых меня просили навестить, и, едва добравшись до каждой точки, передавала карточки дислоцированных в ней солдат одному из офицеров и просила организовать встречу, если это возможно. Молодым людям без всяких объяснений приказывали появиться в определенном месте – обычно в офицерском кабинете – в определенное время. Они приходили, нервные и встревоженные, а когда появлялась я, на их лицах неизменно проскальзывало удивление, которое сменялось огромным облегчением. По возвращении мне пришлось написать письма сотням родственников тех парней, которых я встретила во время поездки и которые попросили меня об этом.

В этой поездке мне удалось пообедать с рядовыми, а также с младшим и старшим офицерским составом. Это означало завтрак в 5:55 утра, а не в 6:00, обед в полдень и ужин в 17:00 или 17:30. Однажды пуэрториканские солдаты принесли нам с мисс Томпсон на завтрак кофе, приготовленный так, как они любят – с сахаром и сгущенным молоком.

Куда бы я ни отправилась, ко мне относились с величайшей вежливостью и внимательностью, хотя офицеры порой откровенно признавались, что не рады моему визиту. Тем не менее посол Кэффри и некоторые генералы и адмиралы любезно написали в Вашингтон, что моя поездка оказалась полезной, а я надеялась, что мне удалось порадовать и подбодрить служивших там солдат, как и задумывал мой муж.

На обратном пути мы остановились в Гаване, где, как и в любой другой стране, я встречалась с правительственными чиновниками или их заместителями. Так я получала долгожданную возможность узнать что-то о самой стране и выразить дружелюбие нашего народа к южным соседям.

Мы приземлились в Вашингтоне, преодолев 21 тысячу километров по воздуху и много-много километров пешком, в том числе через больничные палаты, лагеря и так далее.

Через два дня мы с Томми наконец осознали, что поездка осталась далеко позади. Накопившаяся работа требовала такой концентрации, чтобы наверстать упущенное, что мы вернулись к повседневному распорядку чуть ли не раньше, чем отчитались об увиденном и сделанном.

Глава 27

Последний срок: 1944–1945

Всю зиму 1943–1944 годов у моего мужа время от времени поднималась небольшая температура, и мы думали, что он подхватил какую-то заразу, возможно, даже бруцеллез от наших коров в Гайд-парке. Франклин чувствовал себя ужасно, что было неудивительно, учитывая, сколько он пережил за годы сплошного напряжения. 9 апреля он решил поехать к Бернарду Баруху на его плантацию Хобкоу в Джорджтауне, штат Южная Каролина. Мистер Барух