Бывали времена, когда мистер Барух расходился с моим мужем в вопросах политики. Бывали и такие времена, когда приближенные президента ревновали его к сторонним советникам, вроде мистера Баруха, и мешали их добросердечным отношениям. Но мой муж не был восприимчив к историям и слухам. Мистер Барух входил в число людей, способных игнорировать прошлое, он всегда был готов оказать услугу, если его попросят. Их личные отношения оставались неразрывными на протяжении всех лет, что мы с Франклином знали мистера Баруха.

Хобкоу был как раз подходящим местом для Франклина, который любил пригород и деревенскую жизнь, и он провел там почти месяц. Однажды мы с Анной прилетели на обед с премьер-министром Австралии и его женой, мистером и миссис Кертис, и я вернулась домой с чувством, что это был лучший шаг, который мог сделать Франклин. Я всегда была благодарна мистеру Баруху за то, что он устроил ему этот праздник.

6 июня 1944 года стало знаменательным днем. Мы уже давно знали о подготовке к вторжению, но все держалось в строжайшем секрете. Когда пришло время, Франклин вышел в эфир, чтобы произнести молитвенную речь в честь дня высадки в Нормандии, и несколько часов наши сердца были с солдатами, сражающимися на берегах Франции. Новости приходили постепенно. Несмотря на то горе, которое наши потери принесли многим семьям, было большим облегчением узнать, что долговременные высадки на берег завершены и что освобождение Европы действительно началось.

Очередные выборы предстояли осенью 1944 года. Я знала, не задавая лишних вопросов, что пока идет война, Франклин снова баллотируется, если будет достаточно здоров. Мы вызвали несколько врачей, и мой муж прошел тщательный медицинский осмотр. Поскольку передавать дела в такое время было слишком трудно, Франклин собирался продолжить работу, но следовать предписаниям врачей.

В журнале появилась статья под авторством доктора, который не раскрывал своих источников. Он утверждал, что мой муж перенес три инсульта, пока находился на своем посту, как минимум один из них случился до обследования. Я спросила доктора Росса Макинтайра, был ли у моего мужа инсульт, и он заверил меня, что такого никогда не было. У него не могло быть инсульта, потому что кто-то из нас постоянно находился рядом с ним, и мы бы обязательно заметили, что что-то не так. Мой муж – последний человек на свете, который позволил бы врачам закрыть глаза на то, что может помешать ему заниматься интеллектуальным трудом.

7 июля, когда я была в Гайд-парке, Франклин обедал с генералом де Голлем в Белом доме. Мы гадали, изменит ли этот визит его отношение к генералу, но их встреча, очевидно, проходила в чисто формальной обстановке, хоть и приятной, и я не заметила никаких отличий в отношении Франклина.

С 15 июля по 17 августа Франклин находился в командировке в Тихом океане. Он часто бывал в Европе и хотел установить личный контакт с офицерами в Тихоокеанском регионе и обсудить их планы на войну. Поэтому была назначена встреча на Гавайях. Оттуда Франклин отправился на Аляску и Алеутские острова. Именно в этом путешествии родилась необычная история о том, что любимец моего мужа, шотландский терьер Фала, остался на одном из островов и за ним прислали эсминец. Я понятия не имею, с кого началась эта история, но предполагаю, что с какого-то находчивого молодого человека в штабе республиканцев.

В июле я отправилась на озеро Джуналаска в Северной Каролине, чтобы выступить перед группой женщин-методисток. Я не решалась ехать на Юг, потому что моя убежденность в том, что цветные должны иметь полные гражданские права, за эти годы вызвала у местных жителей много противоречивых чувств. Эта враждебность особенно часто находила выход в предвыборные годы в виде неприятных писем и статей на первых полосах газет, и мне казалась, что мое присутствие в этой части страны делу не поможет. Но представительницы этой группы вели себя настойчиво, и я была рада, что все-таки поехала.

Я восхищалась мужеством миссис М. Э. Тилли из Атланты, штат Джорджия, которая была исполнительным секретарем организации женщин-методисток. Мне говорили, что всякий раз в случае линчевания она отправлялась на место одна или с подругой, чтобы расследовать обстоятельства. Это могла сделать только южанка, но даже южанке, как мне казалось, требовалось большое моральное и физическое мужество. Она была христианкой, которая верила во все учения Христа, включая концепцию о том, что все люди – братья, и несмотря на то что была белой женщиной с Юга, ее до глубины души возмущал тот факт, что таких же белых женщин с Юга, как она, часто используют как предлог для линчевания. Миссис Тилли с отличием выполняла свои обязанности в Комитете президента Трумэна по гражданским правам и снискала себе восхищение как северян, так и южан.

2 августа нас всех опечалила новость о смерти Маргерит Лехэнд. Я была рада, что смогла увидеть ее незадолго до этого события, когда ездила в Бостон, чтобы осмотреть госпиталь военно-морского флота Челси. Маргерит столько лет работала с моим мужем, была таким преданным и лояльным человеком, жила с нами почти как член семьи, что я знала: ему будет грустно, если он не сможет отдать последнюю дань уважения на похоронах.

10 сентября мы все отправились в Квебек на очередную военную конференцию. Миссис Черчилль должна была приехать со своим мужем, поэтому Франклин позвал меня с собой. Сначала мистер и миссис Халл собирались поехать, но в итоге секретарь Халл передумал, потому что ему нездоровилось. Позже Франклин попросил Генри Моргенто-младшего приехать и обсудить послевоенный план Германии.

Франклин был озабочен идеей о том, чтобы помешать Германии снова развязать войну. Я слышала, что он обсуждал множество вариантов, даже возможность разделения Германии на ее первоначальные княжества. Он понимал, что промышленная мощь Германии лежит в Руре, и рассматривал возможность международного контроля над этим регионом.

Он, несомненно, обсудил все свои идеи с Генри Моргенто, в том числе возможность превратить Германию в страну, более зависимую от сельского хозяйства, чем в прошлом, в которой будут разрешены только отрасли промышленности, необходимые для самообеспечения государства, при этом убедившись, что экономика остальных стран Европы больше не будет так зависеть от процветания Германии.

По-видимому, даже на самом высоком уровне правительственного мышления, как в нашей стране, так и в Великобритании, не было координации. В итоге намерения президента не осуществились – те планы, которые разделял Верховный главнокомандующий Европейским театром войны генерал Эйзенхауэр.

Франклин выделил три ключевых момента, которые, по его мнению, были важны для Германии с психологической точки зрения. Думаю, их вполне можно вспомнить сегодня:

– Во-первых, Германии нельзя будет иметь никаких самолетов, даже планеров.

– Во-вторых, никому не позволят носить форму.

– В-третьих, нельзя будет проводить марши.

Запрет на униформу и