будочку у себя во дворе и Гордон будет жить на улице? Пара не желала оставлять у себя кота ни на день, не то что устраивать его быт на улице и проводить лечение. Я бы мог уступить их требованию и усыпить кота, но ведь это животное можно было спасти. А если откажусь, то что будет с котом? Какой-нибудь другой ветврач вполне согласится на эту процедуру – в лучшем случае. А в худшем… кто знает, что может случиться?

В конце концов я усыпил Гордона. Он был спокоен и дружелюбен, даже когда я вводил ему седативное. Спустя 15 минут после инъекции он улегся, засыпая под действием вещества. По опыту знаю, что коты не любят, когда им в лапу что-то вкалывают, и потому, когда им вставляешь внутривенно катетер, они начинают сопротивляться и их последние минуты жизни проходят в бессмысленной борьбе с этой помехой в лапе. Поэтому если нет других возражений, то обычно я делаю усыпляющий укол или ввожу седативное средство внутримышечно, прежде чем делать эвтаназию. Котам обычно делаю летальную инъекцию в почку или внутрипочечно. И вот, когда Гордон заснул, удобно улегшись на бок, я просунул руку ему под брюхо. Мышцы у него были расслаблены, и потому нащупать почку было легко. Я ухватил ее и немного оттянул, удерживая пальцами. Другой рукой я медленно ввел в почку двухсантиметровую иглу шприца. Легко понять, попал ты в почку или нет. Не буду сейчас мучить вас деталями, такое можно только почувствовать на практике. Когда игла была на месте, я нажал на поршень шприца. В течение 30 секунд глаза у Гордона остекленели, дыхание замедлилось, а потом прекратилось. Я все еще ощущал биение сердца. Но и оно постепенно перешло от регулярного до фибрилирующего, а потом исчезло вовсе. Он умер.

Я объяснил хозяевам весь процесс заранее. И даже прослушал биение сердца через стетоскоп, но это так, напоказ.

– Он ушел, – сказал я владельцам, которые хотели присутствовать при эвтаназии.

Самое трудное решение было сделано. По крайней мере, для Гордона все было кончено. Однако для меня не все процедуры были закончены. После непосредственной смерти животного ветврач принимает на себя роль священника, советчика и поверенного в делах. К такому молодые ветврачи вообще бывают не готовы; я знаю, сам был таким. Бывает, возникают очень сложные обстоятельства. Неизбежная потеря старого и любимого друга семьи – хоть и печальное, но все же вполне управляемое событие, с моей точки зрения. А что мне сказать этой паре? Порицать их за их решение? Прочитать лекцию о святости жизни?

Нет, конечно, и объясню вам почему. Эта пара была явно огорчена уходом Гордона. Они его любили, но выбрали усыпление. Я не мог достоверно знать их реальных обстоятельств, но я видел этих людей. Им обоим за 60, и время было безжалостно к ним. Они оба страдали от ожирения. Муж передвигался с помощью трости, а жена – с помощью ходунков. Как нельзя судить о книге по обложке, так и нельзя судить людей по их внешнему виду, но они не производили впечатления зажиточной семьи. Я попытался поставить себя на их место: в доме все провоняло кошачьей мочой, постоянно вытирать за котом просто не было возможности с учетом того, что ты не такой уж и мобильный. И конечно же, вопрос денег. Что если у тебя их нет? Или же есть немного, но тебе самому на еду не хватает, так еще надо оплачивать коммунальные? А что если еще и врач не дает утешительных прогнозов? И все траты на лечение будут напрасными?

Было также показательным еще и то, что жена нежно гладила уснувшего навеки Гордона по голове, слезы стояли у нее в глазах, она сказала: «ему бы было плохо у других людей… или же на улице. Он нас очень сильно любил».

Хотел я сказать, что уж, наверное, кот согласился бы на какую-нибудь плохонькую, но все же альтернативу смерти, но не стал. Вместо этого я услышал, как говорю им, что они сделали правильный выбор, учитывая все обстоятельства. Если смотреть на всю ситуацию в целом и принять во внимание все условия, то это было меньшее из зол. Не уверен, что я именно это хотел сказать, ведь в голове у меня были другие мысли. Что если бы я начал их попрекать? Стоял бы там перед ними и распекал, какие же они плохие хозяева, а они бы слушали мою праведную отповедь, понурив головы. Может быть, мне и стало бы легче в тот момент. Но они бы никогда не вернулись в нашу клинику. И их новый кот никогда бы не увидел ветеринара в глаза. А так двери нашей клиники оставались для них открытыми.

Решение усыплять питомца или нет – очень сложное. Большинство ветврачей исходят из холистического подхода, который редко освещают в научной литературе. Необходимо принимать во внимание все аспекты. Для меня самой решающей причиной для эвтаназии животного является некупируемая боль. Если животное постоянно страдает от невыносимой боли, то такое мучение необходимо прекращать. И даже тут могут возникнуть осложнения. Что является нестерпимой болью? Можно часто услышать от людей жалобы на нестерпимую боль, но они же как-то рассказывают вам об этом, то есть они как-то выдерживают эту боль. Многие из нашего человеческого окружения страдают ежедневно от боли, во многих случаях от сильной боли. И только немногие из них выберут при этом покончить со своей жизнью. Говоря философски, можно считать, что способность страдать от боли равна самой жизни.

Мне кажется, что есть фундаментальная разница между болью, которую переносят люди, и болью, которую чувствуют животные. Разница состоит в нашей способности к логическому мышлению. Насколько нам известно, ни одно животное, в отличие от людей, не способно к комплексной, тщательной оценке связей между текущими обстоятельствами, своим поведением и будущим. Люди могут держаться на одном только знании и надежде, что завтра станет лучше или что вот-вот появится новое лекарство. Мы можем оценить качество собственной жизни и сделать какие-то выводы. Животные не могут – мы должны это делать за них. Наш ответ вряд ли будет идеальным. Иногда ты смотришь в глаза животному и видишь, как оно просит: «убей меня». Только в таких случаях можно решиться на это, в остальных же всегда можно воздержаться. Ни врач, ни хозяева никогда не будут довольны таким крайним решением, и единственное, что их может успокоить, – так это знание, что такое решение было самым правильным. Самое важное, что я