* * *

Альберт Ряховский проследовал в кабинет программиста и занял место за его левым плечом, глядя в монитор.

– Что тут у вас? – без лишних церемоний спросил он.

Оробевший в присутствии высокого начальства программист стал наспех объяснять логику своих рассуждений касательно статуи Цербера. С каждой секундой лицо Ряховского мрачнело все сильнее. Он не понимал, на кой черт его позвала сюда Алиса.

Секретарша появилась в комнате почти под занавес. Василий вывел карту на экран, показал красную линию, приведшую их к склепу сеттитов на Ваганьковском кладбище, а затем показал федералу на еще одну линию. Та удалялась на юго-восток, пока не пересекла одно весьма неожиданное место.

Линия проходила ровно через штаб-квартиру ФСБ, а точнее через её внутренний двор со зданием бывшей тюрьмы, словно своеобразный экватор.

– Это еще что за чушь? – недоуменно спросил Ряховский. – Вы же сказали, что статуя Цербера указывает на убежище этих сектантов.

– Мы в самом деле так думали, – вмешалась примирительным тоном Алиса. – В основе наших рассуждений лежало предположение, что сеттиты оставили своим указание на их запасное убежище в случае, если будет необходимо уничтожить Триумф-Палас. Плюс к тому мы точно знаем, что и в небоскребе, и на кладбище они прорыли тайные ходы. Поэтому логично предположить, что и третья голова Цербера также указывает на вход в секретный тоннель. Они ведут вовсе не в убежище или к территории за пределами города, где сектанты могли бы быть в безопасности. Это просто точки, отмечающие три входа в один и тот же подземный тоннель.

Ряховский с минуту изучал конфигурацию линий на карте, пытаясь осмыслить слова Алисы, однако это едва укладывалось в его голове. Если три головы Цербера указывают на три убежища сеттитов, то неужели одно из них находится прямо под ними? Нет, это было решительно невозможно! Под зданием ФСБ на Лубянке располагались правительственные бункеры, секретные объекты – там неоткуда взяться целому убежищу посторонних людей.

Тогда на что на самом деле указывает этот адский пес? На входы в некий тоннель, как утверждает Алиса. Зачем он был им нужен?

Секретарша, отлично знавшая, как думает её начальник, как будто прочитала мысли Ряховского.

– Когда сеттиты покинули Триумф-Палас через подземный ход, это была не только эвакуация. Точнее, это была не единственная их задача. Большая часть братьев наверняка вышла на поверхность на Ваганьковском кладбище. Но я полагаю, что у них была еще и другая цель…

Ряховский закончил мысль за неё:

– Вторжение.

Есть вещи, которые нельзя прощать…

Несмотря на то, что эти слова культист произнес уверенно и твердо, выдавая механически заученный постулат братства, Ратцингер почувствовал, как много горечи было в этой фразе.

Однако немец не успел полностью прочувствовать всю суть высказывания касательно себя и расспросить о ней сеттита подробнее. Из коридора снова донесся стук и скрежет камня о камень. Взглянув на собеседника, Ратцингер хоть и увидел его невозмутимое грубое лицо, догадался, что на этот раз все шло не вполне по плану. Немец вскочил на ноги, ринулся к двери и поспешно приложил ухо к ледяному металлу переборки.

Ратцингер сразу сообразил, что странные звуки опять доносились из камеры напротив. Когда скрежет прекратился, послышалось тяжелое дыхание нескольких человек. Точно больше двух. По обескураженному возгласу, хоть и заглушенному двумя толстыми металлическими дверьми, немец уловил, что среди них девушка.

Затем дверь камеры напротив с грохотом распахнулась и послышались шаги трех пар ног. Вслед за ними вышла и четвёртая, полегче.

– Твою же мать, – услышал Ратцингер знакомый голос. – Твой смартфон не наврал.

– Где это мы? – спросила девушка. Очевидно, Марго.

– В здании нашей ведомственной тюрьмы, – ответил её собеседник, в котором немец узнал интонации Александра Ковальского. – Она расположена прямо посреди внутреннего двора штаб-квартиры. Мы между собой зовем это место карцером.

Все четверо, судя по звуку, вышли в коридор и замерли.

– Дверь была не заперта! – воскликнула Марго. – Изнутри камеры её ведь нельзя открыть, верно?

– Исключено. Его кто-то пустил внутрь. Поджидал у камеры, чтобы открыть и выпустить сообщника из тайного тоннеля. Сеттиты уже здесь.

Все четверо ринулись вверх по лестнице, но Ратцингер не удержался и забарабанил в дверь. Его сосед по камере хранил гордое молчание, пока немец кричал и обрушивал на створку удар за ударом.

Толстая металлическая задвижка отъехала в сторону, и его взгляд уткнулся в пару карих женских глаз.

– Марго… – пробормотал немец.

– Герр Ратцингер, это вы?! – воскликнула девушка, и её лицо тут же выразило сочувствие и тревогу. – Так они поместили вас сюда?

– Да, но я ни в чем не виноват. Теперь-то вы видите? Я здесь, а…

Марго оттеснил подоспевший Ковальский. В круглом отверстии теперь виднелись его суровые проницательные серые глаза.

– Вы слышали что-нибудь подозрительное в течение последнего часа? – спросил он жестким, безапелляционным тоном.

На секунду Ратцингер подумал, что стоило бы отомстить федералу за ложные обвинения, заставив сполна насладиться последствиями своих скоропалительных необоснованных выводов, ведь немцу ничего не стоило просто замолчать. Но тут же он рассудил, что такое поведение только усугубит его и без того нелегкое положение, сделает соучастником в том, что задумали и прямо сейчас проворачивают сеттиты. А за сегодня погибло уже достаточно невинных людей.

– Чуть меньше получаса назад сюда пришел человек, – затараторил Ратцингер, глядя на Ковальского с надеждой. – Отпер дверь камеры напротив, затем явно приподнял люк в полу, и появился другой человек. Люк поставили на место, дверь закрыли, но не заперли и пошли к лестнице.

– Кто это был?

– Понятия не имею. Я только слышал, но ничего не видел из-за закрытой задвижки.

– Они что-то говорили? Может, по голосу сможете опознать?

– Нет, они молчали, – твердо ответил Ратцингер, надеясь, что федерал не решит опять, что он покрывает террористов.

– Мы оставим вас здесь, – ответил Ковальский и взялся за ручку задвижки. – Пока что это самое безопасное место во всем здании.

С этими словами он резко захлопнул маленькое окошко, и вместе с Марго и двумя бойцами спецназа направился к лестнице наверх и во двор здания.

* * *

Для Александра Ковальского было крайне нехарактерно впадать в панику, но сейчас он осознавал, что от волнения был почти на грани. Он прекрасно понимал, что все события минувшего дня переходили в стадию кульминации.

Отбросив эмоции, федерал в очередной раз попытался собрать воедино недавно открывшиеся факты. Итак, сеттиты не только умудрились прорыть тайный ход в штаб-квартиру ФСБ, но и смогли проникнуть внутрь незамеченными. Его убеждал в этом тот факт, что в пределах здания не слышалось никаких сигналов тревоги. Никто еще не в курсе, что внутрь прокрался враг.