общих (ὁλότησι), а общие в частях. И никакой довод не будет этому противоречить; тогда как они [1877] поневоле, словно скованные истиной, возвещают силу Промысла и доказывают, что он проницает все, с помощью тех самых [доводов], которыми они тщились это опровергнуть.[1878] <1192A> Ибо, говоря, что только всеобщие управляются промыслом, они, не замечая того, подтверждают, что Промысл [управляет] и частными, по необходимости ведомые к истине, которой они стараются избегнуть. Ибо, если они говорят, что всеобщие удостаиваются промысла ради постоянства (διαμονῆς),[1879] то, [тем самым], они вводят [положение], что намного раньше его удостаиваются и частные, в каковых [состоит] постоянство и самостоятельное существование всеобщих.[1880] Ибо эти [два положения] вводятся вместе одно с другим, в силу нерасторжимой природной связи одних с другими; и то, что если одно сберегается ради [его] постоянства, то и другое не чуждо этой защиты, говорит о том, что если одно лишается защиты ради [его] постоянства, то и другое за ним не следует.[1881]

И еще: говорится о трех тропосах, по которым Бог промышляет [якобы] не обо всех сущих. Ибо, – говорят они, – [Бог] либо не знает пути осуществления (μέθοδον) промысла, либо не хочет, либо не может.[1882] Однако, будучи благим и сверхблагим – согласно общему мнению всех, – Бог, бесспорно, всем желает добра; будучи мудрым и сверхмудрым, а скорее, источником всяческой премудрости,[1883] <1192B> Он, бесспорно, ведает полезное; будучи могущественным, а скорее, беспредельно могущественным, Он, бесспорно, во всех [случаях] богоприлично осуществляет (ἐνεργεῖ) ведомое Ему, желанное Ему во благо и полезное; [так что], будучи благим, премудрым и могущественным, Он проницает все зримое и незримое, всеобщее и частное, малое и великое, все, имеющее бытие по всякой какой бы то ни было сущности, нисколько не умаляясь в беспредельности благости, премудрости и могущества и сберегая все, соответственно логосу бытия каждого, в постоянстве и нерасторжимой относительной гармонии (σχετικὴν ἁρμονίαν)[1884] по отношению к себе и друг к другу.[1885]

Что же, неужели мы не понимаем, <1192C> что природа сама по себе явственно учит о том, что промысл Божий [господствует] над всеми? «Ибо сама природа дает немалое свидетельство того, что знание о промысле посеяно в нас природно»,[1886] всякий раз, как она, во внезапных несчастьях подталкивая нас, [действующих] словно по наитию, молиться Богу, именно так [1887] побуждает искать спасение. «Ибо, внезапно настигнутые необходимостью, мы непроизвольно, прежде чем что-то подумать, взываем к Богу»,[1888] словно сам Промысл влечет нас к себе без [помощи] помыслов, побеждая быстроту [пребывающей] в нас умственной силы и заранее показывая, что Божественная помощь могущественней всего. Природа не влекла бы нас непроизвольно к тому, чтобы совершалось что-то не природное.[1889] «А все, что чему-либо следует по природе», <1192D> как всем очевидно, «обладает мощной» и необоримой по «доказательству» силой истины.[1890] «Если же они скажут, что промысла нет, поскольку логос частного промысла для нас непостижим [1891] – как, [поистине], и есть, согласно [реченному]: „Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!“»,[1892] то, по моему мнению, они скажут неправильно.[1893]

Ибо если различие каждого из людей от каждого велико и непостижимо, равно как и переменчивость (ἑναλλαγή) каждого по отношению к самому себе, по образу жизни, по нраву, по воле, намерениям и желаниям <1193A>, по знаниям, нуждам и занятиям, по самим помыслам души, которых почти беспредельное [множество], [а также и потому, что человек] меняется в связи со всеми [обстоятельствами], происходящими каждый день и час (ибо человек – существо легко подверженное превращениям, резко меняющееся по причине времени и нужд), – [если это все так], то совершенно необходимо, что и Промысл, путем предведения постигший каждую отдельную [вещь] в ее ограниченности (κατὰ περιγραφήν),[1894] явился различным, пестрым и многообразным, простираясь соразмерно непостижимости множества [вещей] (τῇ τῶν πεπληθυσμένων ἀκαταληψίᾳ), [чтобы] должным образом приспособиться (ἁρμόζεσθαι) к каждой вещи и мысли по отдельности, вплоть до простых движений, происходящих в душе и в теле.[1895]

Итак, несмотря на то, что различие частных непостижимо, и логос, разумеется, приспосабливающегося к ним Промысла беспределен, – мы все же не должны, раз логос Промысла о частных для нас беспределен и неведом, <1193B> превращать свое неведение в отрицание всемудрой заботы о сущих, но, [напротив, следует] богоприлично и с пользой, без исследования воспевать все дела Промысла [1896] и одобрять их, веруя, что происходящее происходит хорошо, хотя смысл [1897] нам и недоступен.[1898] Говоря «все», я имею в виду [дела] Промысла, а не то, что делается плохо согласно логосу находящегося в нашей власти (κατὰ τὸν τοῦ ἐφ’ ἡμῖν λόγον),[1899] ибо это совершенно чуждо логосу Промысла.[1900] Итак, посредством сказанного кратко изложив (ὑποδραμὼν τῷ λόγῳ), словно идя по следу, путь [рассуждений] этого великого учителя о силе и благодати святых по разуму и созерцанию – [изложив] по мере возможности, не решительно, а лишь предположительно (ибо наш ум намного уступает тому, чтобы [постичь] величие <1193C> [излагаемой] им[1901] истины) – я говорю [все] это, основываясь только на догадках.[1902]

Трудность 10/43. Другое умозрение о преодоленной [1903] святыми вещественной двоице, и что есть единица, умопостигаемая в Троице.[1904]

Говоря же, что святые «оказались превыше вещественной двоицы, по причине единицы, умопостигаемой в Троице»,[1905] он, как я полагаю, имеет в виду, что они «оказались превыше вещества и вида,[1906] из каковых [состоят] тела»,[1907] или же «[превыше] плоти и вещества, разделив каковые, – как он говорит, – [святые] приблизились (συγγενέσθαι) к Богу и удостоились смешаться с чистейшим светом», <1193D> то есть, отвергнув связь души с плотью, а посредством плоти и с веществом, или, говоря обобщенно, природную близость всякой чувствующей сущности с чувственной, подлинно предались лишь стремлению к божественному, посредством, как я сказал, «единицы, умопостигаемой в Троице». Ибо, зная, что душа находится посредине между Богом и веществом и обладает силами, объединяющими ее и с тем, и с другим, я имею в виду ум, [объединяющий] с Богом, и чувствование, [объединяющее] с веществом, [святые] совершенно отринули чувствование вместе с чувственным, по относительной энергии расположения их [воли] (κατὰ τὴν ἐν διαθέσει σχετικὴν ἐνέργειαν),[1908] и посредством одного лишь ума неизреченно <1196A> приблизили [душу] к Богу; узрев же, что целая душа,