-  Какую Липу?  А-а-а… ты о дереве?  Смешная… Цветы, запах?  Терпеть не могу, ненавижу.

   А с чего бы  Николаю так не любить ее?  Вкусно же пахнет, тонко и ненавязчиво. Разве что – аллергия?  Сейчас  она есть почти у каждого – на все, что угодно.  Но то выражение, с которым они произнесли это «Липа»...?  Оно одинаковое,  они оба почему-то решили, что это женщина.  Будто оба считают, что любить можно только женщину, а дерево любить  – смешно.  И я смешная, потому что задала смешной вопрос. А может, это общая – мужская точка зрения?

   Из раздумий  вывел звук шагов –  мимо по тротуару шел молодой мужчина с пакетами в руках -  из магазина, наверное.  Уже закрыты давно…  разве что круглосуточный?  Мужчина… вскинулась я.

-  Извините. Скажите, пожалуйста, вы любите липу?

-  Чего?  А-а-а…  липу? Не, я больше - пальмы на турецком берегу, - заржал парень и, подмигнув мне, продолжил путь к своему подъезду. Ну, вот…  ну вот!

    Асфальт еще отдавал тепло, но воздух уже стал по ночному прохладным.  Было как-то по-особому хорошо и уютно  от горящих  окон, мелькания теней за разноцветными шторами и слабого уже шума от проезжающих машин, доносящегося с бульвара…   Я поднялась с лавочки. Нужно  домой, там Ирка и ей сейчас плохо.  Я это знала, потому что со мной тоже творилось…  горько, так горько за себя, но при этом и чуточку спокойнее.   И чуть легче   от того, что Николай сказал, что он не остался бы – даже ради меня.  Даже…  Просто - чтобы выжить, и даже – ради меня.  Оговорился? Или  сказал, как думал?

    Почему тогда, как чужой и зачем целовал?  Хмыкнула, поднимаясь по ступенькам – да все по тому же сценарию – я предложила, а он не отказался.  Будь мы не так на виду, может и до чего поинтереснее дошло бы. Определенно дошло бы – у меня крыша ехала конкретно.  Вот и сейчас... остановилась посреди лестничного пролета, взялась за перила - вдруг голова закружится?  Рухну еще, вспоминая, как  рукой обхватил за пояс… глубоко так - сгиб его локтя почти на середине моей спины, а пальцы на ребрах под грудью… даже чуть приподнял, как и тогда.  И ладонь на затылке – жестко, не двинуться, не отступить уже… тоже.  Надежно так, знакомо, будто дома побывала.  Тяжело вздохнула и потопала дальше - надумаю теперь, нафантазирую, а не нужно бы этого – трудно будет.  Но и легче в определенном смысле – стало немного спокойнее за Ваню.

    Ирка не страдала и не плакала  - уже убрала после ужина и принимала душ.  Обе девочки  уснули.  Я прошла в спальню,   склонилась над кроваткой и долго смотрела на Аню – она спала тихо-тихо, приоткрыв крохотный ротик, раскинув ручки  и чуть согнув ножки в коленках.  В дверь стукнула Ирка:

-  Душ свободен.

   И молча прошла в спальню к Анжику.  Вот и правильно, я тоже не хочу  говорить о Николае.  Смысл толочь воду в ступе? Рвать разговором душу?  Нет смысла!

   Те дни, что Коля провел в нашем городе и виделся с нами, гулял со мной и племяшкой, ездил смотреть мой участок под строительство дома, столовался у нас,  водил нас всех в кафешку, которую мы указали ему, как самую безопасную, он был так же вежлив и ровен с Ирой.  Об этом у меня ни с кем из них  разговора не было.  Но когда брат уезжал, и я провожала его на  вокзал,  то не выдержала:

-  Коля, спасибо, что ты услышал меня и вел себя так… правильно.  Если Ира не нравится тебе, то оно было и не трудно, так же?

-  От ты  вроде и старшая, Ален, а  дитя дитем, - вздохнул он.

-  Сказал взрослый суровый дядька… - хмыкнула я.

-  Умный,  Ален, -  невесело покачал головой Коля, - ты о чем мне рассказала?  Как я понравился ей пять лет назад – молодой, веселый  и красивый, без забот, как теперь оказалось, и хлопот?  А сейчас  я не просто  свободный мужик, при мне хороший довесок – двое спиногрызов.  И Боровичок уже требует, чтобы ее так не называли, представляешь?  У нее скоро переходной возраст начнется и что?  Нужны мы трое  кому-то, как ты думаешь?  Сможет кто-то заменить этой вредине  мамку?

-  Настя не объявилась? – осторожно спросила я.

-  Ты была права – приезжала.  Пожила в пустом доме одна – мы все у родителей, и опять усвистала.  Я не подошел туда, никто с ней не разговаривает – все поняла правильно, в общем, - отвернулся он, глядя, как пассажиры подтягиваются к вагонам – объявили  начало посадки.

   Вот так.  Негласный семейный суд и полный игнор в результате.  И вся станица в курсе дела и солидарна, само собой - если бы еще гульнула с местным, то постарались бы понять если и не все, то хоть кто-то.  А с приезжим...  приговор обжалованию не подлежит.  Может, девка и раскаялась, но тут уже  все зависело от Коли, а он "не подошел".  Хорошо его знает, если вот так - молча, уехала снова.

-  Коля,  я уверена, что Ира бы с радостью…

-  А я вот совсем не уверен,  Ален - зачем оно ей?  У вас тут работа, ваше с ней дело.  Спокойно все, тихо, устроено – хорошо так... Пускай уже у них дед с бабками да я – родные.  Хоть есть гарантия, что не обидим.  Чужие дети на фиг никому не нужны, поверь мне – насмотрелся на участке.

-  Зря ты… Ира не такая, она… - замолчала я, не зная, как передать все то, что почувствовала сама, когда услышала  признание подруги.  И поняла, что ничего у меня не получится, это будут просто    слова.  Если бы он видел ее тогда и слышал – другое дело, тогда  бы  он поверил.

-  Ага,  - согласился брат заранее со всем, что я собиралась сказать и напомнил: - Старики ждут вас, бабаня ждет, чтоб Аньку крестить.  Растите тут быстрее и приезжайте.

   Когда уже оставил вещи в вагоне, выскочил еще на минуту.

-  Не хотел говорить, но раз уж ты первая начала… Не заводи кавалера,  Ален, подожди  немного Николая.  Сильно ты ему глянулась,  сам мне сказал. Еще сказал - будет звонить.

-   Я  знаю – он и мне говорил, - ошарашено пробормотала я в ответ.

-   Ну,  как-то так…  давай тогда…

     Николай  звонил…  В самом начале наши разговоры были похожи на хождение по минному полю – осторожные-осторожные:   прощупать настроение, прислушиваясь с замиранием сердца к интонациям и звучанию голоса.  Потом обязательно обсудить  здоровье и успехи Анны.  Дальше – так же осторожно:

-  А как ты, Коля? – и затаить дыхание в ожидании… чего?

   А на другой стороне связи так же  прислушивался он, может - стараясь уловить  это дыхание?  Потому что отвечал не сразу.  Или просто тщательно обдумывал ответ.   Но  голос  был теплым, в нем чувствовался искренний интерес, он подсмеивался над историями с Аней, спрашивал каждый раз – не нужно ли нам с ней чего?

-  Нет, спасибо, - неизменно отвечала я, - у нас все хорошо, родители помогли с домом, он строится, нам на все хватает.  Это я о деньгах.

-  А  в остальном? – осторожно спрашивал он, а я отвечала, что и там все норм.  А  мысленно просила его быть хоть чуточку сообразительнее и слушать мой голос так же внимательно, как я слушаю его.  И понять, наконец, что если речь не о деньгах, а об остальном, то приезжай уже…  дай узнать тебя, проверить – правда ли то, что я поняла  о тебе?  Ведь если это так, то тебя тоже должно тянуть ко мне, ты должен вспоминать тот поцелуй на перроне и вообще… просто обязан вспомнить все остальное!