II

Литания проснулась под звуки странной, какой-то первобытной музыки. Из глубины ночи доносились редкие удары барабана, которым вторил протяжный тоскливый скрип. В первые мгновения она думала, что слышит стук собственного сердца, потом заметила, что ритм совпадает с легким покачиванием корабля. Впервые с начала плавания «Кентавр» шел на веслах.

Вечером она поужинала, и чувствовала себя еще слабой, но выспавшейся и совершенно здоровой. Стараясь не скрипнуть половицами, чтобы не разбудить Тайру, она выбралась из каюты и чуть не наступила на чье-то скорчившееся у самой двери тело. Палубу устилал сплошной ковер разлегшихся как попало солдат. Под лучами луны человеческое месиво напоминало поле битвы, если бы не зычный храп, исходящий из многих глоток, и облако лукового и винного аромата, витавшее над спящими.

Она поднялась на ют, там было свежо и просторно, только на мостике стояли две неразличимые во тьме человеческие фигуры. С высоты корабль казался совсем маленьким: деревянная скорлупка, до отказа набитая беззащитными живыми существами среди бескрайнего пространства ночи. Паруса неподвижно свисали, как полотнища причудливого занавеса, двадцать весел одновременно падали в воду, выныривали, чуть вразнобой летели вперед, снова падали с тяжелым плеском. Как будто многоногое насекомое ползло по круглому черному зеркалу. Море было гладким, как стекло, только два пенных следа разбегались от кормы и таяли вдали.

Крошечный огонек фонаря на юте, огромная луна, похожая на медное блюдо с темными пятнами окиси, да ровная лунная дорожка, как будто пришпиленная к корме, все остальное – непроглядная ночь

Может быть, сейчас дети тоже смотрят на эту луну? Хотя нет, они давно уже спят, разве что Сита… Воспоминание о дочери разбудило привычную тревогу. Как она там, в Ликейе? Ей всегда было тяжело среди незнакомых людей. И эти ее припадки… Пройдет несколько месяцев, прежде чем удастся получить первую весточку о детях.

Одна из теней спрыгнула с мостика, Литания издали узнала Брейда – по гибкости движений и по тому, как заколотилось сердце.

Она не видела его с тех пор, как поднялась на борт «Кентавра». В первые дни, когда ей было совсем плохо, Литания надеялась, что он зайдет хоть на минуту: спросит о здоровье, сядет рядом, возьмет за руку. Ей сразу стало бы легче. А он, наверное, считал неделикатным беспокоить страдающую от морской болезни императрицу.

– Добрый вечер, госпожа. Как вы себя чувствуете?

Его голос был тихим, но в нем явно слышалась улыбка, и Литания улыбнулась в ответ.

– Прекрасно. Слава Единому, перестало качать. А почему мы идем на веслах?

– Штиль.

– Неужели они так и будут грести всю ночь, разве нельзя встать на якорь до утра?

– Гребцы работают посменно. Они пять дней отсыпались, теперь им придется потрудиться.

– Но к чему такая спешка?

– Мы потеряли слишком много времени на стоянке. Галеру Янгиса видели перед закатом. Надеюсь, за ночь мы оторвемся от нее.

– Не может быть! Я была уверена, что он вернется в Гилатиан.

– Я тоже. Но, к сожалению, он не отстал. После поражения ему очень хочется вернуться с трофеем.

– За нами идет только один корабль? Насколько я знаю Виндома, он тоже должен был ввязаться в погоню, если его не потопили.

– Виндома больше нет, он умер за несколько дней до похода. Яд, полагаю.

Литания помолчала, обескураженная новостью. Виндом был ее личным врагом. И порядочной скотиной. Но представить Арса мертвым было невозможно – дворец без его львиного рыка? Впрочем, надо надеяться, она больше не попадет в этот проклятый дворец.

– До Кадара два дня, если появится ветер, мы больше не увидим галеру. В крайнем случае, солдаты будут грести вместе с каторжниками. Если понадобится, мы с Лансом и Видием тоже сядем на весла, но мы уйдем.

– Что ж, тогда я не стану волноваться. Я все-таки решила доверять вам, – улыбнулась Литания.

Брейд молчал долго, и Литания подумала, что обидела его этим «все-таки».

– Я сделаю все возможное, чтобы оправдать эту честь, госпожа, тем не менее, я хотел бы предостеречь вас. Очень часто нам приходится полагаться на тех, кто рядом, но доверие – это всего лишь рабочая гипотеза, которая может не подтвердиться. Нам не дано знать даже самих себя, что уж говорить о других людях.

– Ваши слова продиктованы холодным рассудком, а для меня доверие – это чувство, оно либо есть, либо его нет. Душа знает больше нашего разума, она редко ошибается.

– Чувства… Они как погода: сегодня шторм, завтра штиль. Единственное, в чем я мог бы поклясться перед небом – в искренности моего желания спасти все вверенные мне жизни.

– Я благодарна вам… – Литания вглядывалась в горизонт и не различала грани, где тьма моря переходит в тьму неба. Черная ночь, глухие удары барабана, скрип уключин.

– Как вы поступите с рабами, когда мы прибудем в Кадар?

– Высажу на берег в каком-нибудь безлюдном месте. Боюсь, у Альбина возникнут сложности с неведомо откуда взявшейся шайкой – но не продавать же их на рынке, в самом деле. Ну а мы доберемся до ближайшего порта, купим лошадей и отправимся дальше. Я думаю, сразу в Салем, не заезжая к вашей сестре. Впрочем, если вы ей напишите, Альбин, может быть, и рискнет вас принять. Тогда вы будете под его защитой.

– А корабль?

– Балтазар вернет его законному владельцу. Своих людей я тоже отпущу – нам не понадобится войско для путешествия по Кадару, может, оставлю человек пять. Не беспокойтесь, госпожа, я никого не обижу – все будет так, как вам нравится, и каждый каторжник получит по золотому рину. А сейчас простите меня – мне пора вернуться на мостик.

– Спокойной ночи, герцог.

– Спокойной ночи, госпожа.

Литания спустилась по трапу и села на ступеньку. Она долго смотрела на странно сияющий парус, не понимая, что с ним такое, пока не увидела, что это луна просвечивает сквозь серую холстину.

Литания чувствовала беспомощную обиду, как несправедливо наказанный ребенок.

Брейд говорил с ней мягко и ласково. Точно так же, как Джан в их последнюю встречу, когда ее увозили к Янгису. Бережно, как будто ставил точку в прощальном письме. Но почему?!

Литания упрямо мотнула головой. Она слишком много думает об этом человеке. Брейд рискнул и жизнью, и положением ради нее, она действительно должна быть благодарна ему. Что еще можно хотеть от него?! Счастья? Она уже была счастлива с Джаном целых пять лет. У большинства из тех, кого она знала, не было и этого.

И хватит вспоминать тот поцелуй в Белой Чайке, среди огня и летящих стрел. Он абсолютно ничего не значил, Брейд просто пытался успокоить ее.

Литания решительно встала и ушла в душный мрак каюты, чтобы не спать до утра.

Корабль еле двигался, из-под палубы слышались крики. Брейд разбудил двух своих солдат и спустился на нижнюю палубу. Там было светлее, чем на юте – чтобы никто из рабов не вздумал прохлаждаться, комит зажег аж четыре фонаря.